На первый взгляд, все происходящее было довольно обыденно: что такого, если двое приятелей после долгой изнуряющей дороги – должно быть, лежавшей от самой столицы, если судить по сапогам и одежде путников – забредут на обед, сдобренный кружкой эля, в какое-нибудь славное заведение?.. Но почему-то все прочие посетители и сам трактирщик чувствовали что-то неладное. Запах опасности, заставлявший кожу покрываться мурашками. Глядя на этих двоих, хотелось указать на них пальцем и громко воскликнуть: преступники! Хотя, в чем могла бы состоять их вина, никто сказать не мог. И с чего вдруг возникали такие мысли – тоже.
Путники как путники.
Которые хотят пообедать.
– Скажите, уважаемый, – обратился к принесшему питье дородному помощнику трактирщика блондин. – Вы не сдаете ли комнат наверху? Мы очень устали и хотим остаться на ночлег. Ночь близится, а наши лошади пали еще на подъездах к городу.
– Один золотой. – Почесал бороду слуга. – И одна комната на двоих. Если не нравится – проваливайте сразу.
– Нет-нет, нас вполне устроит. – Улыбнулся светловолосый гость, хоть и прекрасно понимал, что та комната, которая им здесь достанется, никак не может стоить золотой. Но чужаков надуть пытаются везде, в этом и по сей день нет ничего внезапного.
Блондин не собирался жадничать: пятнадцать лет из неполных своих тридцати он был алхимиком и в последние месяцы, благодаря успешным опытам, перестал нуждаться в деньгах. За полтора дня пути от дома, измученный тоской по жене и опьяненный успехами, он потерял всякую осторожность и весело, чуть надменно, ответил:
– Золото не проблема. Что ж, в постель бы лучше лечь с сытым брюхом. – Он заглянул в кружку. Мутная резко пахнущая жидкость обещала скорое забытье и невеселое утро. Все-таки не столичный эль, прозрачный, как горный ручей… – Мне будет достаточно хлеба с луком, но тебе, я думаю, нужно питаться больше, чем мне.
Блондин кивнул своему спутнику. Тот вместо ответа положил ладони на стол. Пальцы на его левой руке дернулись, но ни слова он так и не произнес.
– Я закажу тебе мяса. – Первый путник приложился к кружке.
Однако перекусить в тишине и покое им не дали. К столу подсел широкоплечий мужчина с двумя крестообразными шрамами, идущими ото лба к щекам, как будто кто-то пытался выколоть ему глаза, но четырежды промахнулся.