– Что?
– Ты что, не слушала меня, девочка? – Госпожа Торре нетерпеливо стукнула по столу очень острыми и очень крепкими ногтями на сухой лапке, похожей на куриную. – Я говорю: мать Гасси совсем плоха. Ничего не запоминает. Выбрасывает, что не следует. Недавно избавилась от совершенно новых сапог – а ведь деньги не берутся из воздуха. Бросила их прямо в очаг.
– Мне очень жаль, – сказала я, понятия не имея, что имею в виду.
Мне жаль, что сгорели совсем новые сапоги. Мне жаль, что ваш внук погиб, а ваша дочь сходит с ума.
Она выложила на стол между нами потрёпанные тетради – зелёную, синюю, жёлтую. Их уголки распушились, а страницы выглядели ломкими.
– Да уж. Жаль. В общем, я подумала: какой нам от них прок? Мне их не прочитать. Нэду тоже. Там какие-то закорючки и точки… Он говорит, это ни на что не похоже.
– Ош, – вырвалось у меня, и она дёрнулась вперёд, как хищная птица.
– Что?
– Ош. Язык, который Гасси придумал. Он хотел, чтобы это был наш с ним и Ульмом… Унельмом… Секретный язык. – В горле вдруг стало так больно и горячо, что я испугалась: больше мне никогда не произнести ни слова. – Но Унельм не смог его выучить. Поэтому знали только Гасси и я.
– Прекрасно. – Госпожа Торре прикрыла глаза. – Неудивительно. Вы всегда были особенными – Гасси и ты.
– Гасси был особенным.
– Я всегда возлагала на вас обоих большие надежды, – продолжила она, пропустив мои слова мимо ушей. – Ещё когда вы, совсем крохотные, бесконечно придумывали, записывали, решали эти бесконечные задачки, рисовали карты… Я думала: эти двое вырвутся из Ильмора. Иначе и быть не может. – Она вздохнула. – Возьми эти тетради, Сорта. Я ничего не могу от неё прятать. Она так и не оправилась от смерти Гасси, и в последнее время становится всё хуже. Я боюсь, со дня на день тетради полетят в огонь. Не знаю, что именно они хранят… Ваши игры, дневник, учебные записи? Мы уже точно не узнаем. А так… Кто-то прочитает.
– Я не уверена, что… Ош – это было так давно.
Госпожа Торре нетерпеливо дёрнулась:
– Разумеется. Кроме того, полагаю, в ближайшее время тебе будет не до того, чтобы разбирать тетради. Это не обязанность, Сорта. Ты можешь делать с ними, что хочешь. Я просто хочу отдать их тебе. – Она умолкла и пожевала губами, прежде чем добавить: – Потому что, уверена, он хотел бы того же.