– Не спится?
Эрик Стром подошёл ко мне так тихо, что я вздрогнула.
– Немного.
– Волнуешься? – Он, судя всему, и не ложился – под распахнутым плащом был всё тот же тёмный камзол с шитьём, в котором он встретил нас на станции. На руках – перчатки, несмотря на то, что в вагоне тепло.
– Нет. Просто я раньше не ездила на поездах.
– Понимаю, это непривычно. – Он помолчал, и я уже готовилась ответить на его дежурное «доброй ночи», когда он вдруг сказал:
– Хочешь посмотреть на Стужу? – и, не дождавшись моего ответа, поманил меня к переборке, отделявшей один вагон от другого.
Я последовала за ним – всё это казалось таким логичным и простым, что я даже заподозрила, что всё же уснула и вижу сон.
– Сюда.
Мы оказались в пространстве между вагонами – стенки здесь были более гибкими, а воздух стал прохладнее – я запахнула кофту, радуясь, что догадалась её надеть.
Всё-таки не сон.
– Готова?
Я кивнула, и он осторожно коснулся мускулистой стены поезда, нажал на костяной выступ – и бурая поверхность забугрилась, раздвигаясь, приоткрываясь, как губы. Между ними оказалась плёнка – тонкая, прозрачная, как пузырь на поверхности мыльной воды.
– Это безопасно?
– Для нас с тобой – да. Как и для других препараторов. На самом деле, почти для всех безопасно. Уровень воздействия сквозь окно ничтожный… Но всё-таки показывать это людям не положено.
– Значит, мы – не люди?
Он усмехнулся:
– А препараты – живые или нет? Привыкай к вопросам без правильных ответов, Хальсон.
Это было частью его работы – запомнить наши имена, но мне всё равно было приятно услышать от него своё.
– Смотри. – Он сделал шаг в сторону, пропуская меня к «окну», и я впервые увидела Стужу.
Мне пришлось встать на цыпочки, и это было не слишком удобно – Эрик Стром открыл окно на уровне собственного лица – но уже через мгновение я забыла об этом.
Я думала, что знаю Стужу лучше многих других – ведь я прожила всю свою жизнь недалеко от неё. Я знала, что Стужа жестока, опасна и коварна, что от неё в сторону Ильмора идёт вечная невидимая волна холода и смерти, только и ждущая, что люди дадут слабину. Перед сном в детстве я слушала страшные истории о том, как Стужа находила брешь в системе препаратов из-за чьей-то чудовищной ошибки – или в результате аномалии, которой втайне боялся, должно быть, любой житель Кьертании.