Внутри сено, обычное сено – в таком пересылают рождественские свечи, елочные игрушки, мыло ручной работы, ненужные подарки.
Сено было сбито в плотный колтун, разворошить его получилось с трудом.
Внутри, словно в гнезде, лежала выцветшая бейсболка с надписью «Куба».
Солнечная система имеет форму круассана.
Лаврентий Мартелл.
«Угар муниципий».
Утренние собаки напились, отступили от кромки и замерли, как деревянные между камней. Я вошел в море. Вода холодная, но у берега всегда так. И камни. Каждый понедельник я расчищал дорожку через сланцевый бурелом, чтобы не покалечить ноги, но камни каким-то образом появлялись снова, словно выползая из глубины, так что я бросил с ними бороться.
Блондинку зовут Катя, как ни странно, местная, двадцать пять лет, дура, конечно, но в меру, как я люблю.
Я опустился на живот и потихоньку пополз, распугивая бычков и крабов. Глубина наступила через двадцать метров, и я стал грести сильнее. Теплая вода. Прозрачная. Черное море люблю, вода в нем мягкая и плавучая. Я отгреб метров на двести, зацепился за пенопластовый поплавок. На дальних буйках отдыхали бакланы, они растопыривали крылья и сушили их на ветру, напоминая то ли птеродактилей, то ли монахов.
Солнце поднималось над горами. Если встретить рассвет в море, на секунду увидишь, как вода в толще вспыхивает золотыми проволоками.
Я обернулся на солнце и поймал зайца. В глазах заплясали лимонные корпускулы, на секунду я ослеп и потерялся, окунувшись в воду с головой.
На третий день я успокоился. Наверное, потому, что устал.
Вчера я думал о посылке до вечера. Вертел в руках бейсболку, перебирал логические цепочки, пытался понять. Выстраивались простые неубедительные схемы и схемы сложные, фантастические; и те, и другие не объясняли ничего, лишь умножая вопросы. Хотя по большому счету все вопросы сводились к одному. Почему я?
Почему кепку прислали именно мне? Я же ни при чем, не виновник, не свидетель, я лишь стоял рядом, да и то на изрядном отдалении, и все, что мог видеть, это лишь волны на поверхности. Мне тогда было плевать, да и сейчас мне плевать с глубочайшим равнодушием, судьба Дроси Ку меня волнует больше, с Хохо Тунчиком я чувствую солидарность. Тогда почему?