Я отмыла лицо от крови позади кухонного павильона. Вода случайно попала в нос на вдохе, я откашлялась и замерла, опершись руками о край колодца.
Если не считать пульсирующей боли в виске, я чувствовала себя нормально: странное давление в груди и звон в ушах прошли. Меня хорошо воспитали в храме и в доме наместницы. С детства я уяснила, что старшинство и статус превыше всего. Почти девять лет на людях я и вовсе сдерживала каждый свой эмоциональный порыв, зная, что любое необдуманное слово отразится на Наён, чьё имя я ношу, притворяясь младшей госпожой.
Почти девять лет.
Я выпрямилась, не понимая, что на меня нашло. Как я могла совершить такую ошибку, да ещё на пустом месте. Небо налилось свинцом, тяжелея над головой. Я шумно вдохнула сухой, застоявшийся воздух с нотками запаха приближающегося дождя. Ветер дёрнул бронзовые колокольчики, создавая причудливую мелодию. Успокоившись, я обошла стороной любые павильоны и места, где могла наткнуться на кого-нибудь из старших, и отправилась поговорить с дедушкой, как он и просил.
– Аша, – ласково улыбнулся он, когда я, постучав, вошла в павильон хранителя.
– Дедушка, – я коротко поклонилась и закрыла входную дверь.
Вдали от чужих глаз наши отношения были ближе и теплее, а общение непринуждённее. Однако перед остальными учениками он общался со мной демонстративно строго, чтобы не думали, что мне делают поблажки из-за родственной крови.
Жилище дедушки скромное, как и все здания в храмовом комплексе, но опрятное и чистое. Небольшое, но двухэтажное. Пол, поддерживающие потолок деревянные подпорки и перекрытия покрыты тёмным лаком. Так же как и массивный стол, и остальная немногочисленная мебель. Рисовая бумага на окнах обычно пропускает достаточно света, создавая обманчивое ощущение светлого помещения, но не сегодня. Из-за надвигающейся бури внутри стало сумрачно, поэтому дедушка зажёг пару масляных ламп.
Весь первый этаж разделён на импровизированные комнаты при помощи деревянных панелей с рисовой бумагой. В помещении нет никаких украшений помимо единственной ширмы с изображением Священного Клёна и оранжевого Дракона Запада. На широком столе сложены свитки, книги, кисти для письма и тушечница. Из стоящей в неглубокой нише курильницы вьётся дым, распространяя аромат сандала.
Дедушка жестом пригласил меня присоединиться к нему за столом, и я покорно села на мягкую подушку напротив.