– Ну что, мы на верном пути?
Ватсон вырвался из объятий, спрыгнул с кровати и потрусил на кухню.
Через пару секунд оттуда донесся хруст корма.
Аня вздохнула, улыбнулась и пошла следом за ним.
Он стремительно уходил под воду. Что-то тянуло Его вниз, все дальше от озаренной солнечным светом поверхности. Он погружался все ниже и ниже в тусклый полумрак реки. Почему-то Ему не нужно было дышать. Где-то на краю сознания промелькнула мысль о необходимости сделать вдох, но тут же исчезла.
Он опускался и опускался, но что-то, тащившее Его вниз, ударило о дно и подняло облако пыли. Его дернуло, словно марионетку в руках неопытного кукловода, и все вокруг затянул грязный туман.
Шло время, облако взвеси постепенно опускалось на дно, и сквозь его клубы Он начал видеть обступившие его силуэты. Похожие на тени, они были совсем рядом с Ним, и каждая тянула свои руки к поверхности и свету. Они медленно покачивались, будто в каком-то странном танце во славу солнца.
Муть оседала, и Он смог разглядеть, что это за фигуры. Ему захотелось отшатнуться, ударить ногами по воде, рвануть наверх, к согретому солнцем воздуху, но Он мог только раскачиваться, как гигантская водоросль в течении.
Его обступили трупы. Ужасно обезображенные, затронутые разложением, служившие кормом рыбам и ракам утопленницы. Каждая из них тянула руки к поверхности, раскрыв рот в безмолвном крике, и голова каждой была почти отделена от тела огромной раной на шее, раскрывающейся, как кошмарная пасть. Он попробовал закрыть глаза, но не смог. Попытался закричать – и из горла, не дойдя до рта, вырвались пузыри воздуха.
Тогда Он понял, что мертв. И через секунду, длившуюся кошмарно долго, понял, что это – сон.
Заместитель начальника отдела полиции Алексей Анатольевич Евстигнеев с грустью во взоре осмотрел сидящих перед ним оперативников.
– То есть, ничего не сделано? – спросил он.
Внешность Алексея Анатольевича сформировали бокс и штанга, и широкая, бочкообразная грудь рождала звучный, глубокий голос.
– Тело нашли в прошлом месяце, сегодня уже третье число, а результатов никаких.
Ему было за пятьдесят, он пришел в милицию сразу после армии. Годы службы отразились на его лице паутиной морщин и начисто выбелили голову.
Оперативники, крепкие мужчины, видавшие жизнь с самых неприглядных сторон, чувствовали себя перед ним как нашкодившие дети.