Три осени Пушкина. 1830. 1833. 1834 - страница 3

В письме другу и помощнику в издательских делах Плетнёву он признавался:

«Милый мой, расскажу тебе всё, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30-ти лет жизни игрока. Дела будущей моей тёщи расстроены. Свадьба моя отлагается день ото дня далее. <…> Осень подходит. Это любимое моё время – здоровье моё обыкновенно крепнет – пора моих литературных трудов настаёт – а я должен хлопотать о приданом да о свадьбе, которую сыграем Бог весть когда. Всё это не очень утешно. Еду в деревню, Бог весть, буду ли там иметь время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведёшь, кроме эпиграмм на Каченовского. Так-то, душа моя. <… > Чёрт меня догадал бредить о щастии, как будто я для него создан».

Пушкин выехал из Москвы в сторону Нижнего Новгорода тридцать первого августа 1830 года.

Перед тем как сесть в кибитку, он запечатал конверт с письмом Петру Александровичу Плетнёву, который был для него «всем – и родственником, и другом, и издателем, и кассиром». Пушкин сообщал, что едет в село Болдино.

Перед свадьбой отец выделял поэту небольшое имение в родовой вотчине.

Казалось бы, предстоящая женитьба должна была делать его безоглядно счастливым. Но Пушкин не чувствовал себя таким. Ему вспоминались слова Баратынского, встреченного в Москве незадолго до отъезда. Баратынский сказал, что в женихах счастлив только дурак, а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим.

Лошади резво взяли подъём – и вот оно, Большое Болдино!

Избы с двух сторон образовывали широкую улицу. Глаза они не радовали: серо и убого, хотя некоторые хорохорились резными наличниками.

Прохожие снимали шапки, крестились – то ли на церковь, перезвон которой звал к вечерней службе, то ли на кибитку с незнакомым барином, выглядывавшим в окошко.

За базарной площадью начинался парк. Кибитка покатила вдоль липовой аллеи, свернула к усадьбе. Слева был пруд, дальше, на зелёном лугу, – белокаменная церковь; справа, за оградой и стволами лип, – блёкло-рыжий дом с мезонином.

Пушкин соскочил на землю.

По давно не метённой дорожке прошёл к дому, поднялся на крыльцо. Дверь была заперта.

Подосадовать Пушкин не успел: через горбатый мостик с другой стороны пруда бежал к дому человек.

Это был приказчик. Пока от отдавал распоряжения прибрать комнаты, приготовить ужин, истопить баню, Пушкин быстро прошёл по дому.