Кому‑то повезёт, кто‑то выберется из нищеты, разбогатеет, выйдет в люди. А сколько безвестных могил останется от тех, кто хоть на миг ослаб духом и сдался? Не смог переиграть судьбу?
Человек всегда надеется на лучшее, поскольку не помнит, что смертен. Если же утратишь надежду, бессильно опустишь руки, то это всё равно, что умереть. Тот, кто надеется, не расстаётся с волей к жизни. Он идёт вперёд, падает, поднимается, битый, стреляный, обобранный, – и с упорством продолжает путь. А на американской почве «голубые цветы надежды» прорастают лучше всего – это свободная страна, во множестве мест ещё ничейная, нехоженая даже, и ты можешь застолбить свой удел. Стать кем‑то.
«Стану!» – твёрдо решил Фёдор. Глядишь, и затянется рана в душе, уйдёт горе, и лишь одна светлая печаль сопутствовать будет помору Чуге.
Америка…
И вот берег приблизился вплотную, разошёлся устьем залива, взгромоздился сонмищем крыш на Манхэттене, над которыми, будто маяк, парила церковь Святой Троицы, самое высокое здание Нью‑Йорка.33
– Убрать стаксель! Травить грота‑гика‑шкот! Подать носовой! Убрать кормовой! Убрать грот!
«Одинокая звезда» мягко привалила к пирсу, замерев, как усталый конь, добредший таки до стойла. Город, как рекомая избушка на курьих ножках, был повёрнут к порту задом – за пристанью поднимались скучные узкие дома в пять‑шесть этажей, по фасадам которых спускались ажурные лестницы.
Расквитавшись с иммиграционными и таможенными чиновниками, экипаж шхуны сошёл на берег. Хэт Монаган потоптался, поклонился неуклюже всей честной компании, да и пошёл себе. Лысый Хиггинс помог Вэнкаутеру спуститься по трапу.
– Теодор! – окликнул Фокс помора. – Погодь…
Чуга, поправив лямку заплечного мешка, обернулся к шкиперу.
– Спасибо, – серьёзно сказал тот, – спас мою собственность и мою жизнь. Я уж думал, немила она мне, ан нет – охота ещё небо покоптить, хе‑хе…
Опираясь на палку, Вэнкаутер порылся в кармане и выудил оттуда пять золотых монет.
– Держи, ты их заработал. Тут сотня долларов.34 Душонку свою я ценю дороже, хе‑хе, но больше с собой нет.
Фёдор отказываться не стал, ссыпал золото в карман и пожал шкиперу руку.
– Ну прощевай, Вэн. Может, свидимся ещё.
– Удачи, Тео.
Чуга догнал Павла и нетерпеливо подпрыгивавшую Марион.
– Ну что? – сказал он. – Прощаемся?
– Ну уж нет! – воспротивилась девушка. – Мы все едем к нам на Пятую авеню! Дедушка будет страшно рад!