– Зато твое тело всегда говорит крайне правдиво. Ты скрещиваешь ноги, щиплешь себя за плечи и всячески… – он наклонился, целуя ее в губы, затем в подбородок, шею, под ключицей. – всячески демонстрируешь свои истинные чувства и намерения.
– Это очень плохо для воина, – рассмеялась Зоя.
Айкен был не просто страстный – он весь состоял из эмоций, он жил ими, нуждался в них, и даже когда старательно и небезуспешно скрывал их проявление на лице, Зоя чувствовала по напряжению его рук, взгляда, биению жилок на шее и тыльных сторонах ладоней, зол он или подавлен. Он, казалось бы, так же легко читал настроение возлюбленной. Она перевела дух, не зная, как прозвучат ее слова: слишком смело, обидно или трогательно. Облизала губы, странно-сладкие – видимо, из-за ее полустершейся помады и выкуренной Айкеном пары сигарилл.
Единственные минуты, в которые Зоя добровольно подчинялась и не видела в этом ничего постыдного. Ничего дурного не видела она и в их громадных аппетитах.
– Будь моя воля, я бы от тебя не отрывалась. Никогда.
Они старались вести себя тише, чтобы не будить и не смущать Хэвена и Симонетту, но получалось не всегда.
– Я надеюсь на их понимание, – ухмыльнулся Айкен и подмигнул, когда молодые люди чуть ослабили объятия. Он поискал рукой сигареты на тумбочке, но не нашел. Вставать же с постели, чтобы поднять брюки и проинспектировать их карманы, было слишком лень. Лежать с Зоей на смятых влажных простынях ему казалось более приятным занятием.
– Знаешь, о чем я думаю? – сказала девушка. – Что будь на твоем месте другой человек, я тоже изменилась бы в другую сторону. Я стала бы похожа на него. Это как влияние учителя, даже, скорее, родителя, хотя в свете только что произошедшего, это звучит… странно.
– Кровосмесительно, я бы сказал, – Айкен рассмеялся, прижавшись потом к углу подушки, чтобы не разбудить Хэвена и Симонетту. – прости, наверное…
– Нет, все в порядке, – Зоя ощутила, что неловкость уходит, и понадеялась, что на этот раз – навсегда. Она ощущала себя с Айкеном немного смущенно практически всегда, если не считать того дня, когда они бежали с тренировки домой и попали под дождь. Между напарниками всегда была ложь – крохотная или большая, на ту или иную тему. Иногда они сами верили в то, что говорили: я не люблю тебя, у меня нет зависимости, я знаю, что делать дальше, все будет хорошо. Но это все равно была неправда, какой бы стороной они ее не поворачивали. А еще между ними было сексуальное напряжение без шанса его сбросить. Первый раз, срежиссированный Клариссой, только отдалил их друг от друга, молодые люди открывались друг перед другом только теперь, и Зое казалось, что она почти физически ощущает этот процесс – как стремительно расцветающую прямо в кулаке розу, как движение шелка по коже или дуновение пляжного ветерка.