Папа хмурится.
– Звучит не очень хорошо. Этот мальчик знает, где ты живешь?
– Это Джейк Хардинг, пап. Он наш сосед. Живет в нашем старом доме.
Рэй хватается за бок и бледнеет, затем делает глубокий хриплый вдох:
– Мой Джейк?
– Рэй, полегче, – папа встает со стула, чтобы поддержать его рукой за талию. – Что случилось?
– Нужно пойти убедиться, что он в порядке, – тревожно бормочет Рэй. – Я не успокоюсь. Я могу постучаться к ним, спросить, может ли Джейк прийти помочь мне. Я плачу ему за то, что он стрижет лужайку и помогает мне мыть машину, поэтому это не будет выглядеть подозрительно.
Я с беспокойством наблюдаю, как они выходят в коридор. Папа помогает Рэю обуться, потом натягивает собственные рабочие ботинки. С каких пор Рэю нужна помощь по дому? Он болеет всего несколько недель. Пока я надеваю балетки, Рэй отходит от папы и выпрямляется.
– Я справлюсь, спасибо. – Распахнув дверь настежь, он расправляет плечи и шагает по подъездной дорожке так, словно у него никогда ничего не болело.
Мы с папой спешим за ним по тротуару и резко останавливаемся, когда красная дверь моего старого дома, с которой осыпается краска, открывается и на пороге появляется папа Джейка: одной рукой он тащит сына, второй – сумку.
– Кончай, парень, – ревет он, – я говорил тебе, что случится, если так и будешь нарываться на проблемы в школе. Поедешь к моим родителям на север, будешь их доставать!
Он снимает с сигнализации потрепанный голубой «Форд Мондео» со ржавыми колесными арками, заталкивает Джейка на заднее сиденье и швыряет следом сумку, попадая ему прямо в лицо. Я все вижу, потому что их машина прямо перед нами, повернута стороной водителя к тротуару. Голова Джейка исчезает за спинкой сиденья. Я утыкаюсь лицом в плечо папе.
Рэй делает шаг к машине, но папа останавливает его, упершись рукой ему в грудь.
– Ты нехорошо себя чувствуешь, и это не наше дело.
– Я должен что-то сделать, – горячится Рэй, сжимая кулаки.
Мама Джейка выходит в заросший сад: сальные черные волосы растрепаны, на скуле виднеется ярко-алое пятно. Заметив нас, она вытирает дорожки слез с лица и засовывает руки в карманы юбки, стараясь не показывать свои эмоции. Но по ее ссутуленным плечам я понимаю, что ее сердце разбито, и частичка моего разрывается вместе с ним. Нельзя разлучать мать с ребенком. Это просто неправильно. Но она только стоит рядом, пока ее муж залезает в машину и заводит мотор. Ничего не делает, просто смотрит. Не говорит ни слова. Не делает ни единого шага. Мое сочувствие к ней вянет и умирает. Каждый родитель должен упорно сражаться за своего ребенка, пока в теле остается еще хоть капля сил, до последнего вздоха. И я снова ненавижу маму, и слезы начинают щипать глаза.