– Я ничего не начинал.
Да ну? Правда?
– Не я придумала играть в близких друзей.
Он открывает рот для ответа, но оттуда выскальзывает лишь воздух. Айзек находит моё лицо и тяжело смотрит из-под задумчивых бровей, померкшие глаза мечутся от правого края к левому, изучая мои. Мне хочется перестать смотреть в ответ, но не выходит заставить себя: я не нахожу сил или желания, сложно сказать, чего именно.
О чём он думает? Обиделся? Если его же оружием, то «не из таких он». Не выглядит ранимым. Это всё напускное на нём, весь этот лоск, эта ленивая небрежность, развязность, колкие шуточки. Это образ. И он живёт в нём: ему нравится. Нравится играть. Потому чего не так-то?
Сглатываю застрявшее в горле напряжение и всё же отвожу взгляд со вздохом. Читаю какое-то предложение в тексте уже раз пятый.
– Жестокая, – в сердцах заключает он. – А я всего лишь хотел узнать тебя.
– А почему в прошедшем времени? Больше не хочешь? Разочарован?
Айзек выхватывает из моих рук листок, что тот чуть не рвётся.
– Эй! Я там уже почти всё расписала…
Чужие руки сковывают мои кисти наручниками. Смотрю на него, как на сумасшедшего. Дыхание перехватывает как перед прыжком с огромной высоты. Какого?..
– Хватит прятаться в бумажках, – затыкает он меня, смотря в упор, – это старый ход, провальный давно. Твои глаза тебя выдают.
Нервно посмеиваюсь, столкнувшись с ним взором:
– Я же сказала тебе, что… Ай!
Тихо вскрикиваю от боли в руках, которые он намеренно стиснул.
Только тут, смотря на него явно испуганным взглядом, вижу, как он приблизился ко мне. В какой-то ситуации это было бы романтично, но не со мной. Мёртвая хватка держит меня, но, насколько это позволяет пространство, отстраниться я всё же могу. От напряжённой шеи исходит запах дезодоранта.
– Спрошу один–единственный и последний раз, – предупреждающе произносит он, всматриваясь в моё лицо. Голубые глаза померкли, зрачки хищно сужены. Его пальцы жгут мне запястья своим теплом. – Ответь честно. Больше ничего не нужно. Ни тебе, ни мне не нужна эта игра.
– И проблемы тоже, – холодно и подобным предупреждающим тоном процеживаю я сквозь зубы, вперив в него максимально колючий, даже ненавистный взгляд. Подвигаюсь ближе – на его нижнем веке одиноко лежит ресница. Ощущаю напряжение в его теле, но мне даже приятно это ощущение несвободы сейчас. Делает вдох: