«А кому не повезло, тех уже ни сожгёшь, ни закопаешь», – нет, не думай, держись за песенку про того парня, держись, как за надёжную чью-то руку, не думай, не смей…
Страшно.
– Почему они сами… никого другого не послали? – Пенни почти не замечает, что произносит это вслух. – Они же…
– Они же старшаки, – выдыхает Ржавка рядом с ней. – Горхат Нэннэ, я об этом песню сложу.
Пенни смахивает с лица дождевую влагу, заглаживает назад смокшие волосы. «Из-за меня. Из-за меня же всё. Это мне надо бы там в воде стоять. Если что, так никому не жалко…»
Под поверхностью воды заметно движение.
Ещё миг – и они медленно выныривают перед Штырём и Ковалем, на расстоянии чуть дальше вытянутой руки. Пятеро белых «водяных дев». Пенелопе они кажутся явно крупнее и как-то некрасивее той, которую она видела накануне, впрочем, чего уж там разглядишь особо, в дождливом сумраке да с такого-то расстояния. Сирены хранят безмолвие. Штырь, стуча зубами, повторяет хрипло про дружбу и мясо.
Приближается одна, та, что посередине, с круглыми костяными выростами поперёк высокого лба и с отвисшими складками кожи на шее. Протягивает перепончатую руку – прикасается к татуировке в виде усатой пучеглазой рыбы на плече Коваля, потом трогает тисов полукруглый втянутый шрам повыше локтя. Жестом подзывает своих спутниц. Сирены забирают оленью тушу, цокают языками, негромко посвистывают.
Исчезают под водой с мясом – ни плеска, ни визга, как их и не было.
Старшаки выжидают ещё немного, и наконец бредут к берегу, дрожащие, целые. В руках у Коваля здоровенный чёрный сом. Ответный подарок.
Тут уж клан бросается навстречу многоногим кричащим от радости зверем – обнимать, греть и хвалить вернувшихся из воды. Пенни не помнит себя, сейчас она такая же ошалевшая, как остальные, и точно так же хочет дотронуться до старшаков, удостовериться, что всё взаправду обошлось. Штырь и Коваль в колючем одеяле, которое принесла заранее под курткой умница нэннэчи Магда, и кто-то уже поволок дарёного сома в лагерь, и осьмушке почти даже жарко делается под моросящим сквозным дождём маковки лета.
* * *
– А парнишки у них редко нарождаются. Один, может, на сотню мальков, как я слышал. Парнишки у сирен драгоценные. Мелковатые такие, передают – до ветхих лет гладенькие, и чарами сильны. Берегут их, прячут. Я ни одного не видел… – рассказывает Тис.