Я с чувством хлопнула себя ладонью по лбу и постаралась успокоиться. Два дня о нем не думала и не стану начинать на третий! Покосилась на безоблачное небо и передернула плечами. Припекать стало только сегодня, ближе к обеду. Скоро нужно будет искать тень.
Вот возьму и не вернусь обратно! И кобылу не верну! Уж больно она мне приглянулась. Так и будем с ней таскаться по дорогам. Пыльные и несчастные.
Кобыла и вправду была хороша: нежного пшеничного колера, с тонкими длинными ногами, красиво изогнутой спиной, округлыми боками, настороженно подрагивающими ушками и хитро блестящими глазами на умной морде. Медового цвета грива, по причине приличной длины, была заплетена в тонкие умильные косички. Того же окраса хвост – в несколько крупных кос. Почему-то ее вид приводил меня в восторг. И всю дорогу я тихо восторгалась каждым ее шагом, и присюсюкивала в теплое ухо, какая она замечательная, и поглаживала по изящной шее, и едва ли не целовала в мягкую теплую морду. Раньше за мной такого не водилось. Ох, Всевышние Боги, неужто во мне просыпаются доселе так славно дремавшие «материнские чувства»? Так это, кажется, у нас в народе называют? Ну вот тот самый трепет, который, поговаривают, должна испытывать «дозревшая» женщина, умиляясь при виде любого человеческого детеныша в нежном босоногом возрасте? Может, прав был Ян, когда подбивал меня на эту сомнительную авантюру – совместное взращивание спиногрызиков?
Хотя лошадь на годовалого младенца тянет слабо. Так что, скорее, нежные чувства я испытываю именно к этой хитромордой красавице.
Кобыла ехидно фыркнула и тряхнула головой. Колыхнулись косички. Я поддержала ее ответным хмыканьем, хотя точно знала, что мыслей моих она не слышит и фыркает по другому поводу – своему, лошадиному.
Какие дети? Я сама еще не очень-то того… умудренная опытом. Чему я их учить буду? Шишки набивать дурной головой? Лучше я себе Златогривку у Академии выкуплю. И переименую в Златку. Или в Золотку – на чужеземный манер. Я ее и так полным прозвищем величать ленюсь.
– Хочешь, я тебя куплю? – заговорщицким шепотом поинтересовалась я, наклоняясь поближе к чуткому уху. – Или тебе академической собственностью быть больше нравится?
Кобыла скосила на меня карий глаз, в котором ясно читалось, что быть вообще чьей-либо собственностью она отказывается наотрез. Она и сейчас животина вполне себе свободная. Пока хочет, везет временную «хозяйку», а как наскучит – взовьется свечой, сбросит нахалку и ускачет на вольные хлеба, на прощанье ехидно махнув хвостом.