– Мне очень жаль. Правда, жаль, – опустив голову, сказал Бран.
Он вспомнил, что доктор Рэй частенько говаривал о том, что лекари и травники далеко не всемогущи, они отнюдь не боги и не ниспосланные небом жрецы, что есть некоторые неразрешимые случаи, когда людям по воле судьбы и провидения суждено покинуть этот бренный мир.
Ниса уткнулась маленьким курносым носом в пушистую копну оранжево-рыжих волос подруги. Жизнь покидала эту маленькую, еще не успевшую как следует окрепнуть, нежную оболочку девственно чистой души.
Беспокойная черная пелена ночного леса постепенно сменялась пунцовыми, светло-бордовыми красками. Лунное звездное время суток занималось яркими, живительными рассветными лучиками, освещающими своим мягким сиянием темные кривые ветви, являя темно-зеленые, красные и оранжевые краски поздней осени. Из сереющей темени постепенно проступали неясные очертания окружающего мира. Природа оживала, вдыхала в себя чистый дневной воздух и безропотно подчинялась нынешним, сызнова вступившим в силу правилам. Рождался новый день, стараясь унести все неприятности и невзгоды, принесенные мраком жестокой ночи.
– Рассвет, – сказал Бран, внимательно всматриваясь в проступающие насыщенные тона леса. – Рассвет! – вскрикнув, повторил он, вскочив с глинистой мокрой почвы и отряхивая заляпанные ею колени.
Ниса, отстранившись от Арин, исподлобья посмотрела на Брана. Как он мог всерьез радоваться приходу солнца, когда на его глазах погибает человек?
– Это поляна! Понимаете, о чем я? – Бран взглянул на отстраненные, скорбные лица детей, затем чуть тише, но не менее задорно добавил: – Ну, конечно, вы не понимаете!
– Что ты, черт возьми, несешь? – с нескрываемым презрением спросил Фиц, не в силах сдерживать молчание, которое искренне желал сохранять до того момента, пока эта несчастная, несправедливая ситуация не разрешится.
– Сейчас все сами увидите! – продолжал торжественно восклицать обычно серьезный и практически безэмоциональный Бран.
Когда поляна полностью покрылась нежно-розовым, перламутровым и янтарным отсветом приветливого октябрьского солнца, когда певчие дрозды залились звонким щебетанием, когда лес переродился и снял маску страшного, злого монстра, перевоплотившись в чудесную юную малахитовую, морковную, бурую деву, на ней абсолютно волшебным образом стали прорастать рассветные камелии, раскрывая сочные бутоны навстречу солнцу, жизни, бодрящему цоканью и трелям пернатых голосистых певцов.