Так началась самостоятельная жизнь Эммы. За квартиру платила мать и привозила продукты раз в неделю.
Однажды в её комнату в малосемейном общежитии робко постучали. Эмма взглянула на часы, было ещё рано, чуть больше семи вечера. От испуга у Эммы задрожали руки. «Неужели отец выследил» – молнией проскочило в голове. Она притихла, съёжившись на кровати. Стук повторился настойчивее. Эмма крадучись подошла и прислонилась ухом к двери.
– Вы не знаете, здесь живёт девушка? – неожиданно услышала она голос Кима.
– Живёт какая-то симпатичная женщина беременная, – отозвался молодой мужской голос.
Эмма взяла себя в руки, успокоилась и открыла замок. Дверь тут же открыл Ким и остановился на пороге как вкопанный.
– Что растерялся, проходи! – грубо пригласила Эмма, кутаясь в шерстяной полушалок.
Ким молча вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь.
Наступила настороженная беззвучная тишина.
От её зоркого взгляда не могла ускользнуть неожиданная растерянность Кима от убогости её комнаты. Железная кровать на пансырной сетке, стол у окна да две табуретки составляли всю её мебель.
Эмма, медленно опустилась на кровать, и она безобразно согнулась гамаком под тяжестью её располневшего тела так, что с концов матраса выглядывала железная основа кровати.
Она, собираясь с мыслями о его загадочном неожиданном визите, молчала, выжидательно всматриваясь в совершенно не изменившееся лицо Кима.
– Ну, как ты здесь? – стеснительно начал разговор Ким.
– Как видишь. Скоро рожу девочку, – сухо ответила Эмма.
– Я в свободное от учёбы время устроился работать рассыльным… Всю зарплату буду приносить тебе. – Глядя в глаза Эммы, заполненные слезами, извиняющимся голосом, уныло проговорил Ким… Ты только постарайся, чтобы мои предки не узнали об этом.
– О чём?! – злобно зыркнула глазами Эмма по напыщенной фигуре Кима.
– Ну… Вот… про ребёнка.
– Об этом можешь не беспокоиться! Никогда и никто не узнает, что она твоя дочь! А ты, если не станешь нам помогать будешь подлецом! Ты загубил мою жизнь! Ты разлучил меня с родителями! Такое не прощается!!! И запомни, будет когда-то и на моей улице праздник!
Ким виновато с опущенной головой сидел молча на стуле, теребя в руках кепку.
Потом медленно поднялся со стула, вынул из кармана бумажник и положил на стол несколько купюр.
– Вот пока хватит? Потом я принесу ещё, – и, поняв, что разговор на этом закончен, направился к двери. Открыв дверь, медленно обернулся и упавшим голосом добавил: – Прости, если можешь.