Если мы останемся, то получим нечто большее, чем просто спасение. У нас появятся мужья. На Джорджи уже заявил права Вектал, и, насколько я могу судить, она этим очень довольна. Они глаз друг от друга оторвать не могут.
Вместе с паразитом мы получим мужчину, которого нам навяжут. Не уверена, что положительно к этому отношусь, поэтому и говорю, что парни «хорошие при определенных условиях». Они хорошие потому, что ищут, кому бы подсадить своего малыша.
– Они милые, – повторяю я, натянуто улыбаясь. – И я очень устала.
Игнорируя обеспокоенный взгляд Киры, беру одеяла, которые мне снова предлагают, и сворачиваюсь калачиком.
– Что с ней происходит? – спрашивает кто-то. – Она ужасно выглядит.
«Я больная, а не глухая», – раздраженно думаю я. Все эти разговоры утомляют, и я позволяю Кире ответить.
– Она больна, – спокойно объясняет Кира. – Мы все заболеем, если не примем симбионта.
– Так вот почему она такая злая? – шепчет одна из них, кажется, Клэр.
Я злая? Я, возможно, нетерпеливая, определенно уставшая и больная. Я ничего не отвечаю, сильнее закутываясь в одеяла. Я больше не чувствую вони в отсеке. Я даже не чувствую холода. Я просто… устала. Очень устала.
– У нее был плохой день, – доносится голос Киры. – Дайте ей время.
Что верно, то верно. Я проживаю свой худший день. Мало того, что меня похитили инопланетяне, и я целую неделю прожила в вонючем, холодном, разбитом грузовом отсеке, одетая в короткую пижаму… Может ли у меня быть день хуже этого? Пожалуй, да.
Причина того, что день не задался, легка как на помине. Она, (а точнее, он) медленно подходит к меховым одеялам, под которыми я съеживаюсь, пытаясь стать незаметной, и, игнорируя испуганные крики других девушек, откидывает меха и сует мне под нос чашку с чем-то горячим.
Он ничего не говорит, просто ждет.
– Исчезни, – раздраженно бурчу я, пытаясь натянуть одеяло обратно.
Пришелец не дает мне этого сделать, отбрасывая меха за пределы досягаемости. Затем снова сует чашку мне под нос. Очевидно, если я хочу вернуть одеяла, придется выпить адски дымящее варево, что он держит в руках.
Какой же он засранец.
Беру чашку, сверля его взглядом, затем пытаюсь предложить ее девушкам.
– Кто-нибудь хочет пить?
Он хватает меня за руку и направляет чашку обратно ко мне с тихим ворчанием, показывая, что напиток для меня и только для меня.