Министр магии Стихий Фурт Дарамел поражал своим цветом лица. Пунцовый, как самый спелый помидор в саду-огороде матушки Трапери. Странное хобби для породистой леди из магниров – разбить участок на территории древнего замка, но уж так сложилось. Она еще и сыновей заставляла таскать воду ведром и поливать грядки из лейки. Жестокая женщина.
Даниэль понимал, что обычно выдержанный светлый маг Эфира, Дарамел, вряд ли покраснел от смущения или радости. Что-то вывело его из себя, и очень сильно. Но говорить первым не хотелось. Пусть министр начнет.
Фурт Дарамел стоял посреди ректорского кабинета, светя “томатом”. В буквальном смысле, поскольку люстра была направлена прямо на него. Казалось, лучи, что выходят из десятков “вечных свечей”, отражаясь от министерских щек, приобретают розоватый оттенок.
– Где он? – рявкнул, наконец, Дарамел, сверля глазами, по счастью, до сих пор ярко-голубыми, лицо ректора.
– Кто? – искренне спросил Даниэль. Что-то случилось, духи Тьмы его побери. Дарамел – образец для подражания, эталон лоска и изысканности.
– Твой брат. Или скажешь, что не в курсе, что произошло в Магневире?
– Аарон, как и вся моя семья, живет в родовом замке, в Артеусе. При чем тут город Ключа?
Министр, кажется, не нашел на физиономии ректора признаков фальши и чуть порозовел.
А потом рассказал Даниэлю, что стряслось в храме Ключа Металла. После чего собеседники поменялись оттенками лица. Но ненадолго. Трапери вначале побагровел, а затем резко побледнел, как мел. Тут уж Дарамел удостоверился, что ректор самой престижной в Даромнии Академии непричастен дерзкому преступлению. Или просто сильно разволновался, поняв, какие могут быть последствия. Снимать подозрения в таком деле так сразу нельзя.
– Ты же понимаешь, Дан, что у тебя сейчас наиболее уязвимое положение из всех членов твоей семьи?
– Если Аарона поймают, ему все же будет похуже, чем мне, – мрачно ответил ректор, нервно взмахнув крыльями. Пространства для этого не было, он стоял у самой стены. Крыло шаркнуло о рельефную поверхность, выпало несколько перьев, а Даниэль поморщился от боли. Все же, это чувствительно. Надо было вообще их спрятать, зачем крылья при разговоре с министром? Ему на студентов нужно впечатление производить.