Повесть была простая: маленькая рыбка, в представлении Аркадия – уклейка, попросила Ману спасти её от хищников, Ману посадил её в кувшин, она выросла и попросила пересадить её в пруд, выросла и из пруда, попросила пересадить в Гангу, выросла и из Ганги и попросила отнести её в океан. Ману выпустил рыбу в океан, она, улыбаясь, сказала ему: «Ты сделал всё, чтобы спасти меня! Слушай же, как тебе поступить, когда настанет твой час. Скоро всему придет конец: потоп, батенька, сооружай-ка крепкую лодку и садись в неё сам-семь с братанами-мудрецами. Спасу, не сомневайся». Так и вышло. Все потопные сказки, похоже, списывали потом с этой повести о Рыбе, и Аркадию было приятно, что предмет его, рыбака с пелёнок, страсти рыба выступила в оригинале спасителем человечества. Рыба, а не какие-то новобоги. Он понимал старика Ману: «И хотя рыба была огромна, эта ноша была желанной для сердца Ману; прикосновение к рыбе и её запах были ему приятны». Вот, вот откуда и в нём этот рыбацкий трепет – от первочеловека! К тому же эта фраза, так похожая на пророчество о событии, тайно ожидаемом ими в самом ближайшем будущем, именно в эту совхозную командировку: садись в крепкую лодку сам-семь с братанами – спасу.
А откуда взялась, спросите вы, «Махабхарата» в жизни рядового физика, рыбака и пьяницы? Из анекдота, из шутки, как, впрочем, и многое в нашей жизни. Плюс, конечно, случай. Семён подарил. Сначала пошутил, а потом подарил. Смеха ради. Купил в лыткаринской пивнушке, на рынке – нестарый ещё алкаш толкался с авоськой, набитой книгами, предлагая любую за полтинник, за две кружки. Пивная была на территории самой читающей страны в мире неким анклавом: не до книг – не вытолкнули бы из очереди, успеть бы захватить пустую кружку или просунуть знакомому, что ближе к крану, свою банку, занять бы место у стойки… ну, правда – не до книг. А Семёна что-то толкнуло. Пока Африка бился в очереди, он в авоське покопался: потрёпанный Купер, чуть посвежее Драйзер, нечитанный, но уже пожелтевший Фадеев, подарочный Пушкин, задержался, хибакуся, на Колесникове – «Изотопы для Алтунина», чуть было из-за изотопов не купил, хорошо, полтинник в кулаке просигналил «ерунда!», и тут только обратил внимание на совершенно новую толстенную книгу голубого, ближе к серому цвета с названием абракадабровскими буквами. «Это что?» Алкаш, пожав плечами, вытащил книгу из сетки. Сверху было название по-русски: «Махабхарата. Лесная книга» и в скобках: «араньякапарва». «Толстая, – попробовал набивать цену алкаш, но тут же спохватился и, наоборот, сбавил, – возьми за кружку!». «Вот тебе и санскрит», – подумал Семён и, конечно, взял. А при чём тут, опять спросите вы, санскрит? Совершенно не при чём. Аркадий про санскрит в первый раз услышал только на другой день после того, как весь ядерный отдел уже знал, что он знаток этого древнего языка.