Говорит, а слёзы сами по щекам катятся.
– Никуда я тебя не пущу! – воскликнула Грета, обнимать его бросилась.
– Так и я тебя не пущу, – ответил отец, в ответ её обнимая.
– И правильно, – сказал Ганс. – Я к чудищу пойду. Мой подарок, мне и отвечать.
– Умом ты что ли, сынок, с горя тронулся? Грета цветок просила.
Вздохнул Ганс и рассказал ему и про сговор с сестрицей, и про тайный сад.
– Интересные дела, – нахмурился отец. – Есть что-то ещё, чего я не знаю?
– Нет! – хором воскликнули близнецы.
– Поэтому я пойду, – повторил Ганс, стараясь увести отца от опасной темы.
– Даже если бы я согласился, всё равно не выйдет. Чудовище ждёт дочь, а ты…
– Переоденусь. Мы ж близнецы, оно и не заметит.
– Нет! Я никого из вас на погибель не отправлю! – решительно произнёс отец.
Ужин был грустен. Как ни пытался батюшка улыбаться, получалось неубедительно. Ганс тоже не мог поддержать игру, и если бы не «дружеские» пинки Греты, украдкой прилетающие под столом, то и вовсе расклеился бы. Сестрица в актёрском умении преуспела больше – улыбалась, забалтывала отца, подкладывала ему мяса, да вина подливала. Тот пытался отказаться, ссылаясь на то, что к полуночи ему нужна ясная голова, но противостоять напору не мог и вскоре, утомлённый переживаниями, уснул прямо за столом.
Ганс с Гретой бросились снимать кольцо. Сделать это оказалось непросто – проклятая железяка сидела как влитая.
– Только не поворачивай, – шептала сестра, держа отцовский палец, пока Ганс пытался стянуть металлический ободок.
Должно быть, он потянул слишком сильно – отец зашевелился, пытаясь поднять голову… Близнецы замерли.
– Спи, папочка, спи, – прошептала Грета. И отец, вздохнув, опять погрузился в сон.
И так тяжело стало на сердце Ганса, что он, сам не понимая как, стащил, наконец, злополучное кольцо. Грета потянулась, чтобы забрать, но Ганс быстренько надел его себе на палец и спрятал руку за спину.