На соседской лавочке, стоящую в метрах пяти от него, он увидел мужика, играющего с маленькой, рыжеволосой девочкой. На вид, ему было чуть за пятьдесят. Он был среднего роста, достаточно крепкого телосложения, чисто выбрит, подтянут и аккуратно одет. Его голову покрывали седые как снег, короткие, аккуратно постриженные волосы. Во всём его виде явно чувствовалась военная выправка. Рядом с ним бегала маленькая, лет трёх, хрупкая девочка с рыжими, как лучи Солнца на детских рисунках, волосами. Подбегая к лавке, она касалась сильных морщинистых рук мужика своими маленькими ладонями, а затем, изливаясь счастливым детским голоском: «Деда, деда, поймай меня!», – убегала. От её звонкого смеха и исходившего от этой крохи потока несоизмеримого Счастья, у Иваныча в Душе пробежали мурашки. Память мгновенно вернула ему вспоминания о двух дочерях, с которыми он не виделся, и практически не общался уже много лет. Глядя на эту славную девчушку, которая сильно напоминала его младшую Лисичку, он вдруг поймал себя на мысли, что бесповоротно просрал бесценные моменты в своей Жизни, разменяв детскую любовь на бесполезные, приносящие боль и разочарования, иллюзии. Он вновь ощутил на своих плечах тяжесть вины перед своими детьми, и этот неподъёмный груз, состоящий из обид, боли и разочарования, прижал его к скамейке. Он сильно сдавил лёгкие непосильной ношей, затрудняя, и без того тяжёлое, дыхание. Прошлое вновь вернулось в только-что избавленную от постороннего шума голову, вытаскивая с каждой секундой из шкафа памяти всё больше грязного белья. Стараясь в очередной раз убежать от воспоминаний былой, наполненной нескончаемым чувством стыда, Жизни, он достал из пакета бутылку с настойкой, и сделал ещё один большой глоток. Алкоголь, мгновенно смывая из головы все раздирающие на куски мысли о прошлом, приятно обжёг всё нутро. Убрав бутылку в пакет, Иваныч вновь облокотился на деревянную спинку лавки и закурил. В этот момент, он поймал на себе пронзительный взгляд мужика, от которого стало немного неловко. Иваныч реально осознавал, что пить горькую в присутствии ребенка было неправильно, но его «трубы» горели синим пламенем, а голову рвал заряженный говном снаряд, и чтобы вновь почувствовать себя человеком, эту адскую смесь необходимо было потушить. Глядя в глаза счастливому деду, Иваныч неловко приложил руку к груди и кивнул головой, как бы извиняясь за своё неадекватное состояние. В ответ, мужик пристально посмотрел на него, и слегка улыбнувшись, кивнул своей седой головой ему в ответ, словно говоря: понимаю брат, бывает.