Именно с бабушкой было спокойнее всего, она заменила ему и маму, и папу, и трагически ушедшую сестренку. Егор почему-то вспомнил в это холодное утро ее слова, они врезались ему в память, когда он был еще маленьким, «нельзя винить ребенка». Да, потеряли одного, но искалечить жизнь второму… так и жить тогда не стоит. Самые важные слова его жизни, как оберег. От них становилось легче на душе и казалось мир прежний. Смысл этих слов он поймет позже. Но тогда маленькому Егору было достаточно чувствовать, что они наполнены любовью и заботой.
Еще вспомнилось, как бабушка перед сном прижимала его голову к груди, подолгу гладила, целовала в макушку. Всему свое время. Чему там свое время, Егор не мог понять. Прижимаясь, почти засыпал от ее ласковых поглаживаний, и ему мерещилось, что мама рядом. Что сейчас он откроет глаза, а она улыбнется ему, возьмет на руки и заговорит с ним. Егорка, какой ты у меня большой. Улыбнется, закружит его и они упадут на ковер, будут долго смеяться.
Отношения с отцом поначалу были хорошими, только из-за частых командировок он навещал сына редко. Егор никогда не думал, что творилось в голове отца. Переживал ли он? И если переживал, то как? Егор помнил, как при встрече они оба не замечали вокруг себя ничего, мир существовал крупными мазками, как часть декораций. Он чувствовал, как их любовь друг к другу увеличилась, они пытались любить сильнее. Егор ждал с трепетом каждый приезд отца, отсчитывал дни и даже часы. Отец неизменно приезжал с игрушкой. Иногда шли в кино. Однажды отправились на хоккей. Терпеть не могу хоккей. Но все-таки как хорошо было нам вместе в тот день. Мы ели хот-доги в фойе – все уделались в кетчупе, а папа вытер мне рот и, глядя на меня смеющимися глазами, щелкнул любя по носу: «Эх ты, мой шустрик». Утрата на время объединила их крепче цемента.
Годы шли. Самые родные и близкие сердцу люди превратились в ершистые комки непонятных, чужих людей. Любой разговор заканчивался нравоучением и руганью.
Идя по утреннему обледенелому проспекту, Егор злился на отца, тот обсмеял его цвет волос. Да зеленый! И что? Егор гневно раздувал щеки. Почему сразу урод? Почему сразу не пойми кто? Кто именно меня понять должен, и как он определит, кто я? Бабушка бы поддержала меня, а он только бесится!
Егор вдыхал морозный воздух и торопился на встречу, которую больше откладывать нельзя. Сегодня он поставит точку, и она должна будет его выслушать. Только бы адрес был верным.