Но и жить, как видимо, не довелось.
Пой же птица безымянная победу,
Пой родная, я тебя люблю,
Светом семицветным озаряя
Эту раннюю, последнюю зарю.
В душе есть, в каждой, пустота,
Она лишь Богом наполнима.
Она дана нам не с проста,
Она священна и ранима.
Туда мы прячем лоскутки
Нежнейших чувств и пожеланий,
Тоску и грусть, любовь и путь,
Она копилка Мирозданья.
Там чувство переходит в Свет,
Там боль любви стирает грани,
Меж сокровенным и иным,
Бальзамом закрывая раны.
Для роста духа,
Для самой,
Себя чтоб не терять отныне,
Живет любовь,
Скорбит любовь,
И греет солнцем души мира.
На есенинского черного человека
Как скучно я живу,
Ни черных человеков, ни бутылки,
Лишь боль от клева муз в затылке,
Как скучно я живу.
А музы нет капризнее дитя,
Она не смотрит на уют и антураж,
Макушку тихо так долбя,
Она способна войти в раж.
И тут уж только подавай,
Не важно, чист лист иль слегка
Помят
Для помещения в сортир,
Пока не выльешь Музу из себя,
Она не отпускает в мир.
(в каждом сердце есть местечко для заветных воспоминаний)
Я о Любви, опять, иль снова…
Но не о той что на шелках,
Средь мига страсти, то не ново..
Я о любви на небесах.
О той, что тихой льется песней,
Чрез сердца кованый сосуд,
Которой в теле очень тесно,
Ее и ждут, ее зовут.
Хочу о ней, универсальной,
Где есть венец и сама жизнь,
Не о тоскливой, не о печальной,
А той, что среди бури тишь.
Той, что владеет матери руками
И нежным взглядом старого отца,
Которая не жалит ядом,
А тихо умиляется, слегка…
Которая любуется украдкой,
За тихо заплетаемой косой,
И не является отравой,
А лишь священною небесною росой.
Которая боготворит мужскую силу,
Которая травЫ зазря не мнет…
Ах, если б мне ее осилить,