–
Триста пятьдесят один! Давай, боец, толкай Дефлоратор на Юго-Восток, – командовала Аделаида. – триста пятьдесят два! Я же говорила, что сделаю тебя воином. Триста пятьдесят два с половиной! Чего бы тебе этого не стоило.
На полусогнутых руках Роберт замер, стараясь не дышать. Налитые свинцом руки дрожали так, что палуба начала вибрировать.
–
Ладно, довольно, – скомандовала Аделаида, – в качестве отдыха, можешь проплыть двадцать кругов вокруг корабля.
И, взяв юношу за шкирку, бросила его за борт.
–
Сурово ты с ним, – заметил Кобе
–
Нравится он мне, если буду миндальничать испорчу парня, а так выйдет толк.
–
И то верно,– Кобе задумчиво посмотрел в небо, – никаких признаков смены погоды?
–
Увы.
Уже неделю стоял полный штиль и паруса "Дефлоратора" оставались вялыми. Настоящее проклятие для любого моряка. Первые дни Кобе был в ярости, рычал матом на всех подряд, даже на старпома, что было неслыханно. Даже зампотеху досталось, за сорванные сроки работ по установки турбореактивных двигателей. То, что их ещё не изобрели, капитана нисколько не смущало. Но это был лишь наигранный образ сурового капитана. Вскоре Кобе успокоился и принял реальность, как принимал ее всегда. Выстроил команду на палубе, извинился перед всеми, мысленно разумеется, и произнес речь:
–
Друзья! В свете непредвиденных блядских обстоятельств и, идущего нахуй, ебучего случая объявляю запой, на неопределенное время.
–
Может простой? – подсказал Роберт.
–
На хуй иди,– процедил сквозь зубы капитан, – еще раз перебьешь, будешь до конца плавания сральник драить.
Собравшись с мыслями, капитан глубоко вздохнул, вспомнил, что успокоился и продолжил:
–
Естественно, это не касается тех, кто несет вахту. Остальные – в запооой!
С тех пор прошла неделя. Капитан сидел в кресле и читал свежую прессу. Бакланы летали исправно. Новостей хватало, но таких, что бы прямо за душу хватали, не было. Кобе скучал и уже жалел, что не взял с собой дочь вождя. Или их было две? А, не важно, все равно далеко. Лениво оглядев горизонт, Кобе нахмурился и подозвал Аделаиду:
–
Дель, – так он ее называл только в самых сложных ситуациях, – быстро, пьяных отрезвить, плавающих выловить, срущих заткнуть. Короче, труби тревогу.
Старпом не зря ела свой хлеб. Даже вопроса не задала, а побежала, громким, чистым голосом выкрикивая команды. Никто ещё ничего не понял, чистый ясный день не отличался от других. Не было видно вокруг ни врагов, ни друзей, ничего, кроме гладкой как зеркало поверхности моря. Капитан же, пристально смотрел на горизонт, и видел бурю.