Сознание существующего в потоке времени тождества Я, которое синтезирующе объединяет многообразные и разделенные во времени cogitationes, проходит собственно как удвоение Я, разыгрывающееся в воспоминании. В тексте 1934 года становится очевидным, что удвоение Я или наложение Я актуального и припоминаемого происходит в живом теле – в теле, которое признается точкой центрирования всех действий.
«Так в чем состоит пресловутое наложение Я, “Я-полюса”? Попробую теперь сказать: это не что иное, как животелесное центрирование всех “действий” в двойном смысле. В воспоминании я говорю о самоотождествлении или о тождественности Я-полюса, так же и в фантазии» (Hua XV, 642).
Со своей стороны живое тело может конституироваться как тождество только благодаря синтезу ретенции: «Однако не является ли ретенция (на примордиальном уровне) прежде всего непрерывной модификацией, в которой живое тело и телесное центрирование находятся в постоянном модифицировании и при этом накладываются друг на друга? При этом живое тело остается тем же самым, тождественной точкой отнесенности актов, нулем ориентации» (Hua XV, 643). Через ретенцию в жизни сознания остаются «следы» прошедшего опыта, который можно охарактеризовать как животелесный.
Синтезирующая функция сознания времени таит в себе, соответственно, многообразие потоков сознания, которые через воспоминания могут вновь быть приведены к данности. В отношении этого многообразия потоков сознания Гуссерль говорит не только об удвоении Я, но и о бесконечной множественности Я:
«Я не только есть и не только живу, но в моей жизни осознается и одновременно отражается второе Я и вторая цельная жизнь Я, а именно она реактуализуется в моих воспоминаниях в настоящем. И мало этого, не вторая жизнь, а бесконечность такой жизни, поскольку прошлое – континуум, и каждой точке прошлого, согласно воспоминанию, принадлежит другое реактуализуемое настоящее с реактуализуемым Я и жизнью Я»[31] (Hua XI, 310).
По моему мнению, в этом переплетении живой телесности, сознания времени и жизни Я нет двойственности значений, и именно поэтому гуссерлевский проект и его парадигматическая верность самим вещам так захватывают.
Через анализ пассивного синтеза выше описанное переплетение живой телесности, сознания времени и жизни сознания далее углубляется прежде всего в том, что касается значимой роли аффицирования. Если внимание, которое господствует в различного рода