Наверху звуки тем временем становились все громче и ближе, время от времени сопровождаемые скрипом досок. Кто-то крадучись передвигался по комнате, то и дело неловко натыкаясь на мебель.
Подождав несколько мгновений, чтобы огромная доза спиртного произвела свой эффект, и зная, что в данных обстоятельствах это продлится недолго, Шортхаус затем спокойно поднялся на ноги, сказав решительным голосом:
– А теперь, тетя Джулия, мы поднимемся наверх и выясним, из-за чего весь этот шум. Ты тоже должна пойти. Это то, о чем мы договорились.
Он взял свою трость и пошел к шкафу за свечой. Рядом с ним, тяжело дыша, неуверенно поднялась обмякшая фигура, и он услышал, как голос очень слабо произнес что-то о том, что она "готова пойти". Мужество женщины поразило его; оно было намного больше, чем его собственное; и, когда они продвигались вперед, высоко держа капающую свечу, какая-то неуловимая сила исходила от этой дрожащей, бледнолицей пожилой женщины рядом с ним, которая была истинным источником его вдохновения. В ней было что-то действительно великое, что пристыдило его и дало ему поддержку, без которой он оказался бы гораздо менее достойным этого события.
Они пересекли темную лестничную площадку, избегая смотреть в глубокое черное пространство над перилами. Затем они начали подниматься по узкой лестнице навстречу звукам, которые с каждой минутой становились все громче и ближе. Примерно на полпути вверх по лестнице тетя Джулия споткнулась, и Шортхаус повернулся, чтобы поймать ее за руку, и как раз в этот момент в коридоре для прислуги наверху раздался ужасающий грохот. За этим немедленно последовал пронзительный, полный агонии крик, который был криком ужаса и мольбой о помощи, слившимися воедино.
Прежде чем они успели отойти в сторону или спуститься хотя бы на одну ступеньку, кто-то промчался по коридору наверху, ужасно спотыкаясь, бешено мчась на полной скорости, перепрыгивая через три ступеньки за раз, вниз по той самой лестнице, где они стояли. Шаги были легкими и неуверенными, но прямо за ними послышалась тяжелая поступь другого человека, и лестница, казалось, задрожала.
Шортхаус и его спутница едва успели прижаться к стене, когда на них обрушился топот летящих шагов, и два человека, с минимально возможным интервалом между ними, промчались мимо на полной скорости. Это был идеальный вихрь звуков, ворвавшийся в полуночную тишину пустого здания.