– Мальчишка, – фыркнула Тага.
Ошар мудро решил не переводить ее слова, но кисианцы все равно нахмурились.
– Мальчишка на другой стороне реки не должен сейчас нас беспокоить, – сказал Гидеон. – В отличие от чилтейцев, которые находятся на этой стороне.
При упоминании чилтейцев все левантийские капитаны слегка напряглись, будто готовясь к бою, а Лашак даже схватилась за одну свою саблю.
– Они должны заплатить за то, что сделали с нами.
Светлейший Бахайн снова шагнул вперед, смыкая круг чуть плотнее.
– Мы разрушили все вспомогательные лагеря чилтейцев, – сказал он через Матсимелара. Глаза юноши заблестели. – Чилтейцев больше нет в Кисии к югу от Коя, который они продолжают удерживать, и атаковать город было бы… неразумно.
– Тогда мы нападем на их города.
Слова Лашак встретили одобрительным гулом, но ничто не могло поколебать чувство превосходства светлейшего Бахайна.
– Нападете на их города? Вы оставите в покое претендента на трон к югу от реки, но пересечете границу, чтобы напасть на другую страну?
– Мальчишка за рекой ничего нам не сделал, – выпрямилась Лашак. – В отличие от чилтейцев.
– Разве вам недостаточно целого города мертвых чилтейских солдат? – усмехнулся светлейший Бахайн, взглядом приглашая кисианцев присоединиться к веселью.
Но даже если бы они рассмеялись, Лашак уже скопировала его движение и вышла в круг.
– Мы знаем, как устроены города-государства. Не солдаты принимают решения и отдают приказы, а богачи, сидящие по домам в своих роскошных одеждах. – Она ткнула пальцем в Бахайна. – Вот кому я хочу отомстить – тем, кто наблюдал за нашим прибытием на здешние берега и увидел в нас лишь ресурс, которым можно воспользоваться.
Не дрогнув, светлейший Бахайн спокойно ответил:
– Вполне возможно, что так оно и есть, но в сезон снега много не повоюешь, и сейчас не лучшее время начинать войну с чилтейцами.
– А разве мы уже не воюем? – впервые вступил в разговор капитан Менесор э’Кара.
Светлейший Бахайн что-то ответил, но перевод утонул в вихре яростных одобрительных возгласов, Ошар не поспевал за капитанами. Кисианцы переводили взгляды с одного сердитого лица на другое и, не добившись ничего вразумительного от Ошара, уставились на императора. Слабая надежда, которую я лелеяла с самого прибытия, угасла. Мы нуждались в кисианцах даже больше, чем они в нас, но как нам тут строить свой дом, как править, если язык стал таким серьезным препятствием на пути к взаимопониманию? Во всей Когахейре лишь четверо левантийцев говорят по-кисиански. Если с ними что-то случится, трудности станут непреодолимыми.