Если бы Кир только знал, что случится через несколько секунд после того, как замолчит, он бы, наверное, не стал устраивать это выступление с мишенями, мысленными экспериментами и попытками в великого педагога Макаренко.
Он бы, наверное, просто отменил сегодняшнее занятие и разогнал бы всех нахрен по домам. Скинул бы ссылку на ту новость про школьного стрелка в чат – и пусть сами делают выводы.
Или попытался бы провести занятие как обычно, не прерываясь на этот, будь он хоть сто раз нужным, разговор.
Чтобы не корить себя потом: «Накаркал!»
…Но он не знает. Он пока только чувствует смутное беспокойство – в мигании ламп, в лёгком запахе гари, еле слышных за шумом вентиляции голосах в квестовой зоне… И это беспокойство неосознанно заставляет говорить горячее.
Хотя кто его разберёт. Может, этот разговор – единственное, что имеет смысл на сегодняшнем занятии.
Единственное, ради чего все они здесь собрались.
Кир не знает. Ещё пока ничего не знает.
И никто в тире даже не догадывается, что случится после того, как он замолчит.
Ползанятия проходят как обычно – разминка, стойки, стрельба, беготня с таймером. Только Глебка поглядывает в её сторону чаще обычного и порывается что-то сказать, но всё никак не соберётся с духом.
Но… это скорее приятно. И хочется стрелять ещё точнее, быстрее, результативнее. Чтобы он видел!
А потом всё летит кувырком. Кир внезапно командует убрать оружие и начинает речь о вещах… странных. Даже неприятных.
Стрелять в людей? Нет, ну он что, совсем ку-ку?! С чего вообще Кир поднял эту тему… Подумаешь, мишени!
Мишени – это ведь просто бумажки!
А практическая стрельба – просто спорт. Интересный, классный, экзотичный спорт.
Не больше и не меньше, не сложнее и не проще.
Почему Кир говорит так, будто всё это для него – что-то очень-очень личное? Что за тень пробегает в его взгляде?
«В таких условиях… твой выстрел породит кровавую бойню».
…А потом мир раскалывается сиреной на куски, и ноги Дашке отказывают. Вот так по-глупому – только что стояла, а уже сидит на полу.
И, как будто этого мало, свет гаснет, а спустя секунду по ногам ударяет грохот. А за ним – в уши вкручивается страшная, ватная тишина.