Конец средневековья – удивительная эпоха, и любитель удивляться, пытливый читатель откроет для себя интересные мотивы. Эпоха эта контрастна. Здесь преломились друг в друге религиозный фанатизм и реформация, суеверие и возвышенная вера, великолепное искусство и жестокие пытки и казни. Все перемалывалось друг в друге, доходя до отрицания, выводя на поверхность то, что составляет жизнеспособное мироощущение.
Показать это мироощущение, передать все его контрасты – и была моя цель при написании данной книги. В ней я попытался отразить основные литературные, поэтические, художественные, музыкальные мотивы, как вышедшие из народа в виде застольного, уличного фольклора, так и составляющие живую духовную классику авторов конца средневековья. Книга, которую вы держите в руках неотделима от понимания этой музыки, поэтому я делал сноски прямо в канве текста на то произведение, которое необходимо прослушать любым доступным образом.
Этой книгой я не намеревался задеть или оскорбить чьи-либо чувства. Каждым из её героев движет его личный внутренний огонь, который совпадает или нет с общепризнанным, или сам формирует общее признание. Мою работу нужно воспринимать как сатиру на догматическое мировоззрение, по примеру работ таких мастеров конца средневековья и Ренессанса, как Франсуа Рабле, Пьер-Жан де Беранже, Джон Болл, Боккаччо, Гёте, Мольер.
Прибытие монаха Чезаре в порт Ливорно. Тоскана 1460 год
Пахло морем, свежей рыбой и пряностями. Морские чайки сновали то там, то здесь, крича, и норовя выхватить у носильщиков из корзины какую-нибудь рыбину. Некоторым это даже удавалось, носильщики чертыхались, но некоторые принимали это как игру, и поддавали азарта пернатой стае, подбрасывая в воздух какого-нибудь малька.
– Приплыли, брат Чезаре! – Прокричал монаху один из моряков, швартующий шхуну. Блестела медная рында, а на флагштоке развевался жёлтый флаг с красненькими и синенькими шарами. Во рту пересохло. Глаза слепило Солнце.
– Но наконец-то, – думал монах, – я сменю эту качающуюся палубу на твёрдую землю.
В пути часто его мутило. Ночью он выходил на палубу, и глядя в отражение Млечного пути, кого-то истошно звал. В какой-то момент Чезаре даже показалось, что оттуда, из глубины ему кто-то ответил. Он перекрестился, и со словами «Сгинь, нечистая» удалялся к себе в каюту.