– Вот гадина, решила еще денег срубить…
Козалёв вышел в тамбур. Сально улыбаясь, на него нахально глядели лукавые глаза вышеупомянутой «гадины». Сергунчик с полным правом возмутился:
– Послушайте, мадам, я вам уже отстегнул сорок баксов…
– Да шо вы уже так прибедняетесь! – принялась требовать дополнительные дивиденды нахальная тетка. – Сорок баксов, шоб тихонько… А вы кричите, як две гагары. Цельный вагон в экстазе…
Сергунчик понял, что, когда Бог раздавал совесть, эта дамочка, по всей видимости, была в рейсе, и молча протянул блюстительнице нравов и ушей спящих вверенных ей пассажиров пятьдесят долларов. Та с чувством хорошо проделанной работы удалилась.
До конечной станции ехали молча. Сразу же по прибытии в Минск Козалёв шустро пожелал своим попутчикам удачных дел в столице Беларуси и намылился слинять, как, вмиг став серьезным, Григорий Васильевич тихо напомнил, что у Сергунчика тут очень важное дело и если он, говнюк, пожелает соскочить и завалит мероприятие, то его попросту ликвидируют.
Сергунчик оторопел, сразу сообразив, что вчера он пировал с тем, кто приставлен контролировать все его шаги в этой злополучной командировке. Козалев интуитивно бросил взгляд, ищущий как минимум сочувствия, на молодую женщину. Еще теплилась надежда: может, это ошибка, и Юлечка тут ни при чем. Но молодая женщина вдруг хищно улыбнулась и, приоткрыв сумочку, будто невзначай продемонстрировала ствол «макарова» с глушителем. От неожиданности Сергунчик едва не намочил в штаны, а Юля в тон своему патрону проворковала:
– С огромной любовью тебя пристрелю я…
Втроем, как завзятые дружбаны, они сошли на перрон. Впереди – Григорий Васильевич с подкупающей свойской улыбкой на лице. За ним опростоволосившийся Козалев. Замыкала шествие Юлечка. Проходя мимо шельмоватой проводницы, Сергунчик не сдержался и в сердцах выпалил:
– Ну вы, мадам, и сука! Даже не сука, а целая сучара!
На что получил короткий и классический одесский ответ:
– Проваливай, хлопчик! Шоб я видела тебя на одной ноге, а ты меня – одним глазом!
Голова не задница, перебинтовал – и можно воевать! Эта залихватская фразочка часто звучала среди федералов в Чечне. Мелкие царапины, ушибы, синяки тогда никто всерьез не воспринимал. Про «не задницу» Максим вспомнил, когда приклеивал на лбу слева две полоски пластыря. Все, как учили: крест-накрест, а под липкой лентой небольшой тампон из бинта. Все-таки горе-налетчики успели его немного зацепить. Но ничего, как говорится, до свадьбы заживет.