Над кафельной плиткой гулял вечерний ветер. Задувал сквозь разбитые окна больницы. У подоконника стояла кушетка, на ней – продавлен человеческий силуэт. На Бьенфорд опустилась тьма.
Мое внимание привлекло нечто, что в дальнейшем изменит всю мою жизнь. Над поломанным столом, ближе к выходу, еле-еле держалась на двух гвоздях полка. На ней лежала книга… Или тетрадь? Журнал?
Я передал Роме зажигалку и подошел к столу. На нем черной краской кто-то написал: “… и каждый превратится в тень”. Начало фразы стерлось, но я не растерялся, и придумал сам: “Сначала всех нас одолеет лень…”
Я сел на корточки. Артефакт оказался тетрадью – обычной, школьной, потрепанной, без рисунков на обложке. Если это дневник серийного убийцы или хотя бы журнал психиатра, будет занимательно.
– Что ты там нашел? – крикнул Рома.
– Пока непонятно.
– Потом руки продезинфицируй!
Я открыл тетрадь. С первой страницы на меня смотрело человекоподобное чудовище. Реалистично нарисованные карандашом клыки, выпирающие из массивной пасти, казалось, вот-вот проткнут бумагу, а взор, того и гляди, пронзит самую душу.
Была еще надпись. Я включил фонарик: “Дорхан”. И ниже – мелко: Расскажет правду.
Я перевернул страницу. На ней – другой монстр, нарисованный не менее мастерски, – более приземистый, чем первый, с широкими скулами, надломанным клыком и сединой в бороде. Бугристые лапы его держали книгу, а на левом глазу – предмет, отдаленно напоминающий монокль.
Грохид. Поделится ученостью.
– Дима, иди сюда, я все зажег.
– Ага.
Продолжая рассматривать рисунки, я вернулся на место.
– Это тетрадь? Чья?
– Без понятия.
Ребята подошли ближе и невольно отшатнулись, увидев Грохида.
– Красиво, – сказал Сеня, – но как-то…
– Фантазия у кого-то больная, – прокомментировала Света. Ее поддержал Рома амплитудным кивком.
Я быстро пролистал тетрадь. Монстров было около десяти, один другого краше. У Ромы, Сени и Светы моя находка не вызвала особого интереса. А я уловил в ней нечто теплое. Словно меня встретили старые добрые друзья…
– Может, начнем? – предложил Сеня. Он встал в центр пентаграммы и уставился в телефон. – Я готов произносить заклинание. Тут что-то на латыни…
Он прокашлялся и провозгласил:
– Etis atis animatis! Etis atis amatis!
И какого дьявола мы собрались вызывать? Звучание латыни вкупе с тринадцатью свечами – это сильно, но не верю, чтобы главное зло планеты на такое клюнуло.