– Всё так, – ответил за неё княжич. – Да только здесь чистеньких никого нет. Ни с той, ни с другой стороны. И думается мне, что не из одной справедливости ты ватагу собрал и нас ночью порешить всех хотел.
– Да, смотрю, зря я это задумал, – будто и не слушая его, добавил вдруг Денко. – Ты, княжна, уж и в шатре одном с ним ночуешь. Что, меня четыре зимы гнала, а на участь подстилки остёрской быстро согласилась?
Леден шагнул к нему было, да Елица руку подняла, останавливая. Чего серчать сейчас и яриться на неосторожные слова: обида в нём говорит и гордость, поруганная поражением.
– Что ты теперь с ними делать будешь, княжич? – она отвела от Денко взгляд.
– Да вот руки чешутся голову ему отсечь, – Леден безразлично пожал плечами. – Она ему всё равно без надобности: такой лоб вырос, а думать не научился.
– Отпусти их, прошу! – в груди аж дыхание от ужаса спёрло. – Прости им. Они поймут, они получили своё.
– Ты шутишь, верно, – хмыкнул княжич. – Одного отпущу, а там каждый думать начнёт, что руку на меня поднимать может. И тебя с грязью смешивать.
Елица подошла к нему и за плечи схватила. Да тут же отпрянула, одумавшись.
– Что хочешь сделаю, только отпусти.
Кмети Ледена скабрезно зафыркали, переглядываясь. А он сжал пальцами черен меча, словно выхватить собрался. В горле что-то застыло камнем – и на глаза навернулись слёзы. Насмешка воинов понятна: что она предложить ему может? Хоть и княжна, а богатств особых не держит, как и власти что-то решать. Да и что нужно тому, кто уж и Велеборск захватил? Как тронуть глухое к чужим страданиям сердце, если оно застыло давно?
– Ты и так сделаешь всё, что я захочу, – глухо проговорил Леден, схватил Денко за грудки и приблизил его лицо к своему. – Радуйся, дурачина. Поживёшь сколько-то ещё, коли бестолковая башка тебя снова на какое лихо не толкнёт. Отпустите их. Пусть тела забирают и катятся отсюда.
Он отшвырнул парня от себя и пошёл к шатру. Кмети поворчали, конечно. Но руки пленникам развязали и, едва не пнув под зады, отправили прочь – безоружных. Елица не стала ничего говорить Денко. Даже благодарить за непрошеную заботу не хотелось: он только всё осложнил своими самоуверенностью и злостью. Она лишь взглядом коротким проводила сына старейшины, когда тот в седло взгромоздился, а после вернулась в укрытие, слыша, как удаляется топот копыт.