– Но он здесь. Он готов пойти за тобой куда угодно. Разве нет? – женщина обернулась, и её синие, словно яхонт, глаза ударили безразличием той, кто не принадлежит Яви. Кто ходит по грани, то появляясь в мире людей, то пропадая, разрушая души несбывшимися мечтами.
– Я не хотела, чтобы он шёл. Я хотела уберечь…
Гроза насторожилась, когда шаги упрямого преследователя стали громче. Вот-вот, и он выйдет на берег – а там заберёт его река, растечётся душа пленённая по водам Волани – и пропадёт он. Но Гроза не хотела того, хотела, чтобы он жил без неё. Не думал, не помнил о том, что было. Но странно – она сама не помнила, кто он. Пыталась призвать его лицо перед внутренним взором – и не могла. Только в груди саднило что-то, словно вырванный кусок души.
– Ты не можешь уберечь, – после долгого молчания вновь заговорила женщина, которая так напоминала Грозе её саму – и в то же время была совсем другой. – Ты можешь только решить, пойдёшь за мной сама или отдашь его.
Раздвинулись густые косы плакучей ивы, что скрывали Грозу и вилу от чужого взора. Она обернулась, чтобы посмотреть в его лицо. Чтобы вспомнить или узнать, кому Недоля так судьбу спутала, что с ней свела, не уберегла…
И проснулась от того, что её кто-то потряс за плечо.
– Гроза, ты чего? – голос Беляны, слишком звонкий в воцарившемся безмолвии сновидения резанул по ушам. – Просыпайся, ехать пора дальше.
Вот же разморило, так разморило. Кажется, всего ненадолго присела под сосной, прислонилась спиной, давая отдых уставшим от долгой езды в седле ногам. И провалилась в дрёму. А может, навёл кто?
Она огляделась: кмети, что сопровождали княжну Беляну к жениху, посматривали на неё с легкой насмешкой во взорах. А что, сама же вызвалась верхом ехать, отказалась с женщинами садиться в повозку. Кому теперь жаловаться?
Гроза встала, разглаживая понёву, и улыбнулась подруге, которая с тревогой на неё смотрела.
– Чего-то сморило меня, – буркнула, потирая глаза. И как будто стояли ещё перед ними остатки короткого, но такого ясного сновидения.
Она видела его не раз, но никак не могла дождаться того мига, как узнает лицо того, кто за ней бежал. Кто хотел спасти её или наказать. Но кого непременно хотела уберечь она сама.
– Немудрено, – махнула рукой Беляна. – Так рано нынче поднялись. Так долго ехали. Ты бы, Твердята, пожалел нас малость, – она повернулась к десятнику, который что-то укладывал в седельную суму. – Чай не пропадёт Уннар, коли подождёт нас чуть дольше.