– Это смотря, как далеко убежать, – бросил Рарог, больше чтобы правителя позлить.
Всё нутро его сейчас противилось тому служить, кто уже прогнал его однажды, не посчитав достойным примкнуть к дружине и кметем назваться. Из-за тех дел, что его никак не касались, но достигли слуха и заставили отправить восвояси. Хоть и знал князь, что стрельцы лучше вряд ли найдутся среди его гридьбы. Сегодня это узнал и сам Рарог.
– Ты ведь не собака безродная, Измир, – напомнил Владивой о том, что Рарог хотел хоть на время забыть. Так было лучше, легче без нитей, которые тянули туда, где видеть его никто не хотел. – Есть у тебя и отец, и брат младший. Захочешь, чтобы с ними всё хорошо было – не убежишь.
Вот оно как…
– С того и надо было разговор начинать. Но я всё ж подумаю.
Князь кивнул было, отпуская Рарога. Но когда тот уж почти до двери общины дошёл, вдруг окликнул снова.
– И сказать ещё хочу, – помолчал, сжав губы и продолжил: – Ты к Грозе лучше и близко не подходи.
– А ты отец её разве, чтобы решать? – осклабился Рарог.
Ух, зацепило-то как, аж в груди что-то вспыхнуло и закачалось от твёрдых слов князя, пронизанных ещё более открытой угрозой, чем раньше.
– Я отцу её слово давал за дочерью приглядеть, пока он служит в другом остроге, – спокойно пояснил князь. – А уж от таких, как ты, надо девиц подальше держать. И в сторону её смотреть не думай.
– Какая тебе печаль, князь? Сегодня я в твоём детинце на пиру сидеть буду, а завтра меня тут уж и не увидишь. Ничего не стрясётся с Грозой.
Повернулся и вышел из общины, сжимая кулаки, не желая об этом больше и слова говорить.
Ватажники встретили его вопросительными взглядами, да заметили, что старшой больно уж не в духе – спрашивать ничего не стали. И после всё расскажет. Но то, что жив пока и никто его в застенках детинца держать не собирается, успокаивало и самых неуёмных, тех, кто сюда и идти не хотел, готовый силой от стражи отбиваться.
Струги не бросишь просто так. Пришлось на пристань идти, мастеров искать в посаде, которые могли бы скорее с починкой лодьи помочь. Перетряхнули кошели, ещё почти пустые – по весне-то. Зима, как водится, нелёгкая была: кто по домам разбрёлся, кому было куда идти, кто охотой по лесам перебивался. Можно было с бортом этим окаянным и самим справиться, но тогда скоро никак не успеть.