– Хм… – Катя нахмурилась, но потом просияла. – А давай ты в капсулу на пару часиков заберёшься, отдохнёшь, а потом я приду? Фильм какой-нибудь посмотрим, а?
– Ну… – Артур ещё сомневался.
– С меня ужин, – быстро добавила Катя.
Ужин был весомым аргументом. Артур частенько отказывался от ужинов в последнее время, чтобы сэкономить несколько часов сна. Просто приходил с работы, забирался в капсулу, а ел только утром, на заводе. Однако желудок его стремление к экономии не поддерживал, и Артур частенько перед работой просыпался голодным.
– Давай, хорошо, – улыбнулся он Кате.
– Прекрасно! – обрадовалась та. – Значит, давай… в девять?
– Давай. Тогда до встречи.
Катя чмокнула его в щёку и, довольная, зашла в лифт.
Едва Артур открыл дверь в квартиру, как на стене включился огромный телевизор. Канал принадлежал стриминговому сервису, за который Артуру каждый месяц начислялись несколько лишних часов сна. Увы, отказаться было нельзя – позволялось только выбрать канал, и Артур остановил свой выбор на самом дешёвом. Он не столько не хотел смотреть сериалы про любовь, сколько – сэкономить. Но на еде экономить оказалось проще.
Откуда вообще у Артура появилось такое желание, тратить как можно меньше, он и сам не знал. Несколько месяцев назад он проснулся с чётким желанием сократить свой кредит сна. Размышляя о причинах такого желания, Артур пришёл к выводу, что оно, наверное, возникло после того, как он наткнулся в шкафу на коробку с детскими вещами, напомнившими ему о матери. Мама так и не приняла идею оплаты товаров и услуг часами сна, всё говорила, что это обман, что это неправильно.
– Кто бы мог подумать, что такое случится, – говорила она. – Самое ужасное в жизни – это её полная непредсказуемость.
Она была из тех, кто упорно продолжал платить за всё деньгами. К сожалению, закончилось это для неё плачевно – в психиатрической лечебнице. Да и самого Артура тогда поставили на учёт и долго проверяли на нормальность. Это ещё не раз аукнулось ему на работе, ведь там прознали об этом и иногда называли «психом». Через несколько лет о причинах появления прозвища уже забыли, но само оно осталось.
И всё же, пусть из-за маминого упрямства им с братом и досталось в жизни, она всегда была единственным человеком, которому было на них не плевать. Отец погиб на войне, когда Артур был четырёх лет от роду, а Виталик ещё даже не родился. Мама старалась прокормить семью, брала все возможные подработки, но при этом не стала безразличной от усталости к тому, что происходит вокруг. И потому голосовала против поправок в Конституцию касательно «Закона о сне», отказывалась до последнего переходить на новую, непонятную ей валюту. Сперва её называли ретроградом, потом – диссидентом, а в конце концов – попросту душевнобольной. И Артур, которому на тот момент исполнилось шестнадцать лет, сперва соглашался с врачами и другими людьми, называвшими мать больной. Не соглашаться было страшно. Не хотелось самому вставать на учёт у психиатров. Увы, не помогло. Пусть в больницу его, в отличие от матери, и не положили, но долгое время заставляли ходить отмечаться в психиатрическом диспансере. Он проходил тестирование у психологов, общался с врачами, и уходил, чтобы через месяц явиться снова.