Писатель наш потом в подъезд нырнёт, а я его уже у окна выглядываю, с подоконника. Высматриваю, как они там со старушкой чай с печеньем пьют, все такие домашние и оранжевые, под бахромчатым абажуром. С котом вот подружился, славный такой кот – иногда меня через форточку в квартиру пускает, пообщаться. Конечно, когда хозяйки дома нет. Зачем старушку то зря пугать?! Да–а–а… жаль, что так любовь и не случится. А всё из-за пуговицы.
– И что, ничего поделать нельзя?! Ну, может вы адрес писателя знаете? Так я подъеду, объясню. Как смогу, конечно.
– Пустое дело, мой друг. Писатель наш скорее оторвёт эту пуговицу, чем будет её пришивать. Да и сами понимаете, как–то это неправильно, вот так вот в лоб в тонкие материи вмешиваться. Хотя… я же могу попробовать через кота действовать! Кот – животное наиумнейшее и очень ловкое.
– А волхвы? Как же с ними?
– Волхвы?! Кришнаиты! Они к Арбату пойдут. Когда писатель наш счастливой птицей из подъезда вылетит, из-за угла только хвост ярких одежд и промелькнёт. Но так и должно быть. Пусть волхвы остаются волхвами. Это же только символ, главное, чтобы вы в них поверили.
На следующий день, в самый Сочельник, недалеко от Гоголевского бульвара, в квартире под крышей старого и заслуженного дома, мелькнёт в зеркалах кошачья лапа.
– С чем это ты там, негодник, играешь?! Это же пальто нашего гостя, почти оторвал пуговицу! Вот что, голубчик, пока вы тут чай пьёте, я вам её быстро пришью. И даже не спорьте! Делов-то, на копейку, пуговицу пришить.
***
Обычно, после прогулки мы взлетаем. Ворон – над городом, а я вслед за ним. И ничего, что только в мыслях, полёту не всегда нужны крылья. Мы видим белую реку бульвара и слышим голубой звон ранних зимних сумерек. И несёт река человечков внизу, как малых рыбёшек, мелькают пестрые плавники шарфов. А чудеса прорастают из пустяков, в кружении и танце. Впрочем, оно и неудивительно, время то вокруг – волшебное, самый разгар Сочельника.