Первый раз с ней мы сходили в кино. Фильм был индийский. В те времена мы все с удовольствием ходили смотреть индийские фильмы. Вор собирается обворовывать брошенный дом. Войдя, он находит в брошенном доме брошенную и забытую всеми больную женщину. Вор долго ухаживает за больной, заботится, она выздоравливает. Любовь, Доброта, Вера в человека –главная линия фильма.
Первый раз я так близко к ней, почти, прижавшись плечом к плечу сидел. Левая сторона у меня горела. Это мягкое, необыкновенно приятное тепло распространялось по всему телу. Иногда у меня появлялось дикое желание обнять её, прижать к сердцу, чтобы бились вместе наши сердца.
Сидели молча и изредка разговаривали. Мне казалось, что Солмаз была тронута и готова плакать. Физиология у женщин такая, что им легко лить слёзы. Слезы – это своеобразная психологическая разрядка и физиологическая защита от стресса. Поэтому, я считал, что Солмаз находится под воздействием фильма, переживает за ту женщину. Но, после кино я понял, что она переживала о нашей будущей разлуке.
– Как плохо, что есть военная служба!
– Кто-то должен защитить вас!
– Если бы месяц, два, три! А тут- два года!
Время было уже позднее. Прощаясь, договорились увидеться завтра вечером.
Встретились возле нефтяной вышки. Поехали в город. Сначала долго сидели в парке, потом спустились до берега, говорили, смеялись. Но невозможно было скрывать грусть, тревогу.
Весь день себя готовил к этой встрече! Надо говорить с ней о нашей любви, объясниться. Но, увы! Не хватило смелости. Трудно было выразить словами, сказать ей, что: "Ты моё Солнце, что живу тобою, тобой дышу, люблю тебя!". Не смог! Любовь даёт силу человеку, может поднять человека до небес, может заставить совершать самые сумасшедшие поступки. Есть же люди, способные свободно выразить всю свою любовь простыми и совершенными словами.
Там же попрощались.
***
10-го ноября в 9 утра мы с дядей были на сборном пункте. Народу было много. Военные в парадный, призывники, провожающие. родные, друзья.
Нас, призывников собирали в одну колонну, в шеренге по четыре вели к одноэтажному старому бараку, предписали пройти медкомиссию. Прошли эту унизительную, на мой взгляд, процедуру. Потом по радио нас призывали собираться там-то, там-то. Каждому присвоили номер, определили по командам. Дали три часа перекура. Сказали: в 15.00 будет отправка. Сидели где попало, прямо на траве и асфальте, ибо лавочки отсутствовали. С дядей нашли поваленный ствол дерева и сели там. На моём лице было написано, что я переживаю. Дядя по-всякому старался меня успокоить.