В 1833 году г-н Остин был назначен лордом Бруэмом, тогдашним лордом-канцлером, на должность члена Комиссии по уголовному праву. Хотя это и отвело его в сторону от того искания, которому он надеялся посвятить свою жизнь, и направило его исследования в более узкую и менее привлекательную область, чем та, которую он наметил для себя, он вступил в нее с той же добросовестной преданностью и привнес в нее те же глубокие и всеобъемлющие взгляды. Но вскоре он понял, что от последних здесь мало пользы и ему самому, и публике. Полномочия, предоставленные Комиссии, не позволяли провести фундаментальные реформы, которые, по его мнению, только и могли привести к положительным результатам. К тому же его воззрения относительно оснований, которые должны быть выделены и заложены до того, как будет создано сколь-нибудь удовлетворительное строение уголовного права, сильно отличались от взглядов его коллег. Он мало верил в действенность Комиссии по достижению конструктивных целей. Он сказал мне: "Если бы мне дали двести фунтов в год в течение двух лет, я бы заперся на чердаке и по исходу этого времени составил бы полную карту всей области Преступления и проект Уголовного кодекса. После этого пусть назначают Комиссию, чтобы разорвать его на куски". Он приходил домой с каждого заседания Комиссии подавленный и взволнованный, и выражал свое отвращение к получению общественных денег за работу, от которой, по его мнению, общественность получит мало пользы или не получит никакой. Некоторые из найденных мною размытых и запятнанных листков несут на себе болезненные и трогательные следы борьбы, происходившей у него в голове, между его собственным высоким чувством достоинства и долга и теми более обычными понятиями, которые подчиняют общественные обязанности частным. Я также обнаружила начало проекта Уголовного кодекса, составленное в то время.
Примерно тогда же он пришел к убеждению, что ему, как преподавателю юриспруденции, надеяться не на что. Недостаточность юридического образования в стране на некоторое время привлекала внимание более просвещенной части данной профессии, и в конце концов Общество Внутреннего Храма[99]решило, что следует предпринять попытку преподавать принципы и историю юриспруденции. Одним из самых ревностных сторонников этого плана был друг г-на Остина, г-н Бикерстет, впоследствии лорд Лэнгдейл. В соответствии с этим в 1834 году г-на Остина пригласили читать курс лекций по юриспруденции во Внутреннем Храме. Если бы это назначение было сделано при других условиях, он предпочел бы его любому другому, каким бы выдающимся и прибыльным оно ни было. К сожалению, оно не давало ему спокойствия и уверенности, которых он хотел. Его пригласили взяться за обескураживающую задачу – попытаться установить новый порядок вещей без определенной, хотя и отдаленной перспективы, которая обычно радует первопроходца в таком предприятии. Его назначение можно было рассматривать лишь как эксперимент. Эта неуверенность давила на него с самого начала. Как я уже сказала, он от природы был лишен способности ко всякой работе преходящего и временного рода, и для того, чтобы трудиться с бодростью и одушевлением, ему нужно было видеть перед собой долгий период непрерывного изучения и безопасность от изнуряющего беспокойства. Его шаткое здоровье и подавленное настроение требовали всяческой поддержки, и он слишком легко впадал в уныние от того, что, по его мнению, недостаток доверия к плану или к нему проявился в простом предварительном назначении.