– Вместо шоколадного эклера? – улыбаясь, уточнила девчушка.
Мальчик, сдвинув густые черные бровки, задумался и неохотно выдавил:
– Ага.
– А попа у тебя от трех десертов не треснет? – не сдержалась Самоварова.
– Ты прямо как мама сейчас сказала! – улыбнулся мальчишка, и на сей раз его улыбка была по-детски обезоруживающей.
– Хорошо. Девушка, принесите, пожалуйста, все это и для меня двойной эспрессо.
– А из десертов что для вас?
Самоварова была неисправимой сладкоежкой.
Живя с доктором, лакомиться дома она почти не могла – в последние ковидные годы Валерий Павлович, почти полностью отказавшийся от сахара, пуще прежнего следил за тем, чтобы и она питалась правильно, но пару раз в неделю Варвара Сергеевна совершала вылазки в хорошие городские кофейни и в одиночестве наслаждалась каким-нибудь вредным и вкусным десертом.
– Бутылку воды. Небольшую и не холодную.
Есть категорически не хотелось.
Как только официантка отошла, Варвара Сергеевна принялась во все глаза разглядывать чудо-мальчонку.
– Так… Мама что сказала? Долго нам здесь сидеть?
– Здесь? Не зна-а-ю… Но мама сказала, если ты меня не заберешь, меня заберут полицейские или волонтеры и отдадут в детдом! – уверенно, словно отвечая у доски хорошо выученный урок, говорил мальчик. – Мама долго жила в детдоме, сказала, что там ад. Там… – Жора задумался, явно вспоминая нужные слова, – там кормят тухлятиной, бьют и все время кричат. А если заболеешь, можно и коней двинуть, потому что на тебя всем пофиг.
– Не говори глупости! – повысила голос Самоварова.
Нервы были на пределе – да и тема, которую так легко затронул этот чертенок, была для нее болезненной.
– А еще мама сказала, ты можешь исправить несправедливость, – все тем же важным тоном продолжал издеваться он. – Вы обе накосячили, сначала ты, потом она. У вас всегда были сложные отношения.
Самоварова не знала, что больше ее изумляло – неслыханная наглость Регины (было ясно, что она, в очередной раз что-то задумав своей больной башкой, скинула ей ребенка вовсе не на полчасика!) или то, что этот пятилетний мальчишка рассуждал, да и вел себя как восьми-девятилетний школьник.
– Ну… и как же ты меня узнал? – после паузы тяжело выдохнула Варвара Сергеевна.
– Твое фото висит у нас в комнате на стене. Оно всегда там висело. Ты красивая, только теперь стала старая. – Жора беспардонно вглядывался в Варварино лицо, затем перевел взгляд на ее нервно крутившую салфетку руку.