Руки у нее подрагивали – она понимала, что это точка невозврата.
После того как чужой мальчик проведет в этой квартире ночь, ее обращение в официальные органы приобретет совершенно другую тональность – в этом случае вопросов у представителей власти возникнет больше, чем она способна будет дать ответов.
* * *
Варвара Сергеевна проснулась после полуночи от странного ощущения – ей показалось, что рядом с ней кто-то буравит глазами темноту.
Она щелкнула кнопкой ночника – вымотавшийся за день доктор, отвернувшись к стене, крепко спал. Дверь в спальню была открыта, и в дверном проеме, во мраке коридора, стоял Жора.
Стараясь не разбудить Валеру, она осторожно встала.
– Ты чего здесь? – подойдя к мальчику, зашептала строго.
– Я не могу спать один, – прошептал он в ответ и цепко схватил ее за локоть.
– И давно ты здесь стоишь? – Нащупав маленькую ладошку, Самоварова потащила его обратно в комнату, где он спал.
– Я не знаю… – похныкивал он. – Я очень старался, но не смог уснуть! Мне кажется, за книгами в шкафу кто-то сидит… А в трубах кто-то воет…
– Ложись! – подвела она его к дивану. – Закрой глаза и не придумывай глупости, они оскорбляют твой ум! – назидательно добавила она.
Жора, свернувшись калачиком, нехотя уложил голову на подушку.
В молочном свете луны, проникавшем сквозь щель в занавесках, этот бронзовый скуластый ребенок был похож уже не на маленького вампира, а на его наивную, беспечно рассчитывающую обхитрить злодея жертву.
– Полежи со мной, Аря, пожалуйста… – тихо канючил он и теребил пальчиками край ее пижамы.
– А дома ты как спал? Что, тоже было страшно?
– Нет. Я сплю в одной комнате с мамой.
– И сколько же у вас комнат в доме?
– В квартире, – уточнил Жора. – Одна…
Шесть лет назад Регина снимала безликий дом в поселке бизнес-класса.
Что ж… многое, вероятно, поменялось в жизни чертовки за годы ее материнства.
Самоварова, стараясь не прикасаться к чужому мальчику, неловко устроилась на краю узкого дивана. Как только она улеглась, Жора, облегченно выдохнув, повернулся лицом к стене.
– Ты закрыл глаза?
– Да! – слишком бодро для засыпающего отозвался он.
– Не ври, а то встану и уйду.
– Как ты можешь знать, что я вру? В темноте!
– Знать не могу, но умею чувствовать. Спи.
Разглядывая в лунном свете его крепенький, подбритый машинкой затылок, Самоварова вдруг только сейчас, в ночной передышке, осознала, что помешало ей сразу поступить «по уму и по закону».