* * *
Зрелище, открывшееся взору вошедших в банный домик, было не для слабонервных.
Даже Варваре Сергеевне, навидавшейся за годы службы в органах всякого, стало не по себе. Большая часть жестоких убийств пришлась на лихие девяностые – искалеченные до неузнаваемости трупы после пыток, жесткие расстрелы конкурентов, взрывы; в последние, относительно спокойные годы службы с «мокрухой» приходилось встречаться существенно реже.
Генерал Поляков лежал на полу, ногами к входной двери.
Лицо его было в крови, один глаз заплыл – верхнее левое веко разбухло, нос сломан.
Поляков был в парадном кителе, надетом на голый торс, и в тех же самых, в которых его видела накануне Самоварова, белых льняных штанах.
На белом кителе вокруг запекшейся коричнево-красной дырки в области сердца растеклось кровавое пятно.
«Огнестрел… – поняла Варвара Сергеевна. – А до того – серия ударов тяжелым предметом по лицу».
По комнате расхаживала, как ее сразу окрестила про себя Варвара Сергеевна, «старая девушка» в бахилах и униформе – следователь и диктовала другой сотруднице полиции, помоложе, в чине капитана, сидевшей на одной из широких деревянных табуреток:
– Комната, три метра на десять. Потолок, – девушка поглядела вверх, – обшит вагонкой, в комнате два окна без видимых повреждений и следов взлома.
– Какой тут взлом? Он сам открыл дверь, – предположила Самоварова и поглядела на четвертого полицейского – высокого кудрявого парня, стоявшего к ним спиной у одного из окон. У его ног лежал раскрытый чемоданчик, и он сосредоточенно пытался с помощью специального порошка, бумаги и кисточки отыскать на подоконнике отпечатки пальцев.
– Вы кто? Из города так быстро приехали? – встретившись взглядом с приведшим их в дом полицейским, то ли с облегчением, то ли с упреком спросила девушка.
– Нет, это понятые. Местные дачницы, – ответил тот.
Самоварова ощущала, как за самой ее спиной тяжело, на грани истерики, дышит соседка.
– Вы что, видели, как покойный открыл кому-то дверь? – продолжая расхаживать по комнате, строго спросила девушка.
– Нет, не видела. Дайте и нам бахилы, – обратилась Самоварова к грушевидному.
Пока соседка, едва удерживая равновесие, облокотившись о стену при входе, напяливала на шлепки бахилы, Варвара Сергеевна наметанным взглядом продолжала осматривать помещение.