Затем, когда медитация заканчивалась, жил, сохраняя это ощущение, где бы я ни был. Это было невероятное, радостное и легкое ощущение, фонтанирующий азарт, игра, когда ты знаешь, что все нереально и подобно сну, тебя нет, нет других, но все чудесным образом проявляется. Иногда, сидя на занятиях в школе, я расслаблялся и смотрел в пространство, по телу поднимался сильный огонь, сопровождающийся покалыванием и блаженством, а затем наступало сильное расширение сознания.
Я сидел в классе, сосредоточившись на одной точке, не слышал голоса преподавателя и не осознавал, что происходит вокруг. Из -за этого одноклассники стали странно смотреть на меня, так как я, по их мнению, был довольно странным. Так оно на самом деле и было. Я был настолько отстраненным, что это бросалось в глаза всем окружающим. Но меня это мало волновало. Их маленькие цели и проблемы мне казались смешными. Тем не менее, все понимали, что я каким-то странным образом, знаю нечто, что не известно им, и уважали меня. Иногда, когда одноклассникам нужно было решить какой -то вопрос с учителями, классным руководителем или даже директором, они подходили ко мне за советом.
Я сохранил адекватность в таком возрасте только потому, что уже и так чувствовал свою внутреннюю неадекватность, и имел некоторый опыт самодостаточности, отрешения от мира, игры с миром и другими людьми. Я хорошо и ясно провел для себя границу между собой и своими опытами, всеми людьми и остальным миром. И никогда не нарушал ее .
Я даже написал небольшой рассказ с собой в главной роли, где описал это положение. Там были такие строки, я их помню даже сейчас:
«Онбылдовольномолод,ночувствовал,будтоемутысячалет.Ещессамогодетстваонпонял,чтоегонеинтересуетто,чемживутокружающиелюди.Этачертамеждунимилюдьмибылапроведенаим самимоченьдавно,безособыхраздумий,страховиколебаний.
Никакихмукнепонимания,выясненийотношений,конфликтовс людьмиунегоникогданебыло.Простооноднаждыпринялэтодлясебякакестественныйфакт.Какпринимаютсвойцветглазиливолос,илидождьна улице—безкомментариев.
Факт, чтолюди—этолюди,аон—другой.Унихсвояжизнь,унего—своя.Возможно,онтоже—человек(скореевсего,такиесть),нокакой-тодругой,космический,неземной,сдругимигенамичтоли.
Этаинаковостьбыланастольковопиющейдлянегосамого,чтоондуматьнемоготом,чтобыобсуждать ее