Underdog - страница 5

“Это всего лишь ребенок, в конце-то концов. Будь с ним поласковее”.

Пока что ребенок.

– Но ты же будешь меня навещать?

– Буду.

– Обещаешь?

Гелук улыбнулся, все еще держа ладонь протянутой.

– Обещаю. – Только тогда мальчик ему (будто бы по-настоящему за все проведенное вместе время) доверился. Держась за руки, они двинулись дальше.

Воспоминания о раннем детстве это нечто теплое и мягкое, пушистое, светлое, даже если все не так радужно. Но Харви почти ничего не помнил о своей жизни до того, как встретил Гелука.

Он жил с мамой. Ныне ее лицо растворилось среди других сотен лиц женщин – в каждой из которых он мог бы отыскать ее черту. Или же – из всех этих невзрачных черт многих-многих девочек, девушек, женщин и старух состоял ее полузабытый лик?

Его бедная жизнь полнилась забавами с другими такими же детьми – негритятами, латиносами, бедными белыми – вельтами, давным-давно утратившими гонор и славу жителей Старого Доброго Света, сиротами и хулиганами, пай-мальчиками, которым не разрешалось гулять после шести, и девочками-оторвами постарше, вроде Шлампе Дженни, которые наоборот ошивались всю ночь на улицах, курили сигарки и попивали джин.

Все перевернулось, бултыхнулось, переменилось, когда мальчишка возвращался домой, в Латинский квартал, одним самым обыденным деньком. Обыденным, заурядным, тривиальным – все эти прилагательные (на двух языках) он, безусловно, выучил гораздо позже, не без участия Гелука, а пока что он знал только незамысловатое определение – обычный.

И обычным этот день для обычного мальчишки из Вельтмахта – южноамериканской колонии Рейха, – считался ровно до встречи с гером Гелуком Коннелом, ну, или лучше называть его мистер – ведь он грассландец.