Через символы реализуется информационная функция эстетического. Один из известных специалистов по семиотике, Ю. Лотман, исследовал нормы поведения при французском и российском императорских дворах. Рассматривая их с точки зрения изобразительной коммуникации, он отличал этап первичного кодирования (или символики, в нашем контексте), например этикет, ритуал, от последующих этапов, пример – театр. Так, придворный церемониал Наполеона ориентировался не на предыдущий королевский придворный этикет, а на нормы изображения французским театром двора римских императоров.
Другой пример. В России после Петра русское дворянство должно было обучаться искусственными методами тому, что люди на Западе получали в раннем детстве. Образ европейской жизни удваивался в ритуализированной игре в европейскую жизнь. Бытовая жизнь приобретала черты театра.
Итальянский семиотик Умберто Эко подчёркивает, что в символическом языке вырабатывается своеобразный репертуар графических конвенций, в соответствии с которым человек воспринимает архитектуру не так, как он воспринимает фильм, комикс или детектив. То есть у каждого жанра существует свой язык знаков (закон жанра). Специфичен, к примеру, язык коммуникации в рамках массовой культуры: её тексты пишутся одновременно как автором, так и читателем (или телезрителем).
С позиций антропологии символический субъект – это человек, который свободно владеет языком символов. Символы и знаки для него насыщены понятным содержанием. Они универсальны, едины для всех, поэтому практичны и читаемы. Символический язык отвечает как массовому обществу, так и общинному образу жизни, психологии «МЫ».
Неслучайно он оказался так успешен и продуктивен в Советской России в 40-50-е годы XX века. В период массовой идеологической обработки здесь были созданы своеобразные шедевры песенного и киноискусства. Символика строительства «нового мира» была реализована в так называемой сталинской архитектуре городских ансамблей (комплекс Московского университета на Воробьёвых горах, Московский метрополитен и другие).
Однако со временем эти символы вошли в противоречие с меняющимися политическими реалиями, они омертвели, превратились в памятники своего времени. Образцы изобразительного искусства той поры пополнили хранилища музеев и галерей.