– Остынь, Степаныч, – раздался голос подоспевшей из дальнего конца зала Никитичны, – не приставай к людям. Иди давай на место. Вы уж простите его, старого. Списали его по здоровью еще в молодости, а он все море забыть не может.
– Так вы давно здесь? – спросил Павел Александрович.
– Так всю жизнь, считай! – гордо ударил себя в грудь кулаком старик.
– Может помните такую – Татьяну? Работала здесь официанткой, давно еще.
– Таньку, что-ли? – крякнул старый моряк. – Да кто ж ее не помнит? Хорошая баба была.
– Почему была? – Павел Александрович почувствовал, как внутри у него все похолодело. – С ней что-то случилось?
– Да что с ней случится-то, с Танькой! Жива-здорова. Из официанток ушла давно, кассиршей работала, бухгалтером. Потом в институт поступила, замуж вышла за военного, детей ему нарожала, внуки уже у нее.
– Так она здесь, в городе? – спросил Павел Александрович, в горле застрял ком от волнения.
– Не-е, уехала. Мужа перевели в Хабаровск, вот они и укатили.
– Давно?
– Да уж с десяток лет прошло. А тебе почем знать надо?
Старик подозрительно покосился на Павла Александровича.
– Да так, знакомы мы когда-то были. А потом потерялись. Думаю, дай поинтересуюсь, может кто знает.
Старик окинул Павла Александровича долгим изучающим взглядом, как бы решая – рассказать ему что-то сокровенное или нет. Потом присел рядом, на край стула и тихим загадочным голосом произнес:
– Коль знаком ты с ней, историю тебе интересную про нее расскажу, послушаешь?
Почувствовал дрожь в руках. Опустил руки вниз, под стол, чтобы старик не заметил.
– Отчего нет? Давай, отец, рассказывай.
– Так вот было это году в семьдесят первом, что ли. К Таньке нашей парень-моряк приходил. Из каждого плавания возвращался и сразу к ней! Ох, и ждала она его! Так вот тот парень – настоящий моряк был. Он Таньке с каждого плавания подарки привозил.
Смущенный, совершенно запутавшийся Павел Александрович, слушал и не верил. Значит, он не один такой был у Татьяны! Танечка, милая и красивая девушка, так запросто обвела его вокруг пальца! Он тут же вспомнил шубу за две тысячи семьсот тридцать два рубля, и как горбатился два года, чтобы отбить те деньги. Дурак. Идиот! Мерзкая, злобная жадная жаба мгновенно появилась из ниоткуда и вцепилась ему в горло, начала душить. Что ж, поделом ему! Рванул ворот рубашки, глотнул воздуха.