– Мне нравится, – заявил он, разглядывая наш снимок.
Я посмотрела на экран; на два молодых счастливых лица, с чуть опухшими губами, мои щеки окрасил румянец.
– Мне тоже хочется такую фотографию! – дернула я его за штанину.
– Но, увы, ты пока не дала мне свой номер, – сказал он и протянул мне телефон.
Я покачала головой, послушно вбила цифры и вернула ему смартфон.
Он повернул экран ко мне, там светилось «Малышка». Мне нравится. Это так многообещающе.
– О, а мы вместе встречаем новый день, – произнес он, глядя на часы, которые показали за полночь.
Я ахнула. Всё, пора срочно домой, спать, как бы не хотелось побыть с ним подольше, мне рано на работу.
– Да, – кивнул он, поняв мои мысли. – Пора.
В машине он включил фоновую музыку, из динамиков запела прекрасная Лана Дель Рей песню «Лав сонг». Быстро сменяющиеся картинки за окном, яркие огни скользили мимо, а мы в некотором вакууме – все, что вокруг – нам не слышно, не про нас. Я чувствую аромат кофе, по телу разливается теплота от его прикосновений. Антон красивый, словно нарисован углем, на белоснежной бумаге. Гладит мою ладонь, сцепляет наши пальцы. Подносит к губам. Целует. Мне опять душно. Заплакать, или смеяться? У нас зрительный диалог, я почти угадываю о чем, вижу, что он собирается сказать, но возвращает свое внимание на дорогу. Начинает накрапывать дождь. Капли мажутся по стеклу, усиливая напор, споря с дворниками на лобовом. Кто кого?
– Я не могу дальше вести машину, – чеканит он, резко крутя руль, останавливается на съезде.
Щелк. Его ремень отстегнут. Он целует слишком обещающим удовольствие поцелуем. Я даже сообразить ничего не успела, придумать план отступления. Отстегнул мой ремень. Одна его рука крепко держит за шею, еще настойчивее прижимая мои губы к его. Лишая кислорода, воли, растворяя в себе. К черту всё. Я загорелась как спичка. Мои дрожащие руки порхали по его телу, в попытке дотронуться сильнее, ощутить больше. Жадная страсть обрубила рассудок. Секунда затмения, и в спину упирается руль, я сижу на коленях Антона. Тело сделало все без договоренности с моим мозгом. Он улыбнулся, сделал один рывок и кресло уехало назад.
Трезвая пощечина остатков рассудительности – Боже, что я творю!? И опять пьянящий поцелуй. Моя куртка упала на соседнее сидение, а рот занял чужой язык.