– Знаешь, Коул, – улыбнулась я, завороженная и почти признавшая мысль, что готова свершить свое предназначение. – Возможно, я бы смогла попробовать некромантию, если только…
Мой голос заглушил храп. Не успев разуться и снять куртку, обессиленный Коул распластался на диване. Он буквально потерял сознание от недосыпа, чудом упав лицом в подушки, а не на пол. Счастливчик.
– «Располагайся, Одри, – сказала я, подражая его голосу. – Чувствуй себя как дома!»
Я закрыла распахнутую настежь входную дверь и, убедившись, что все упаковки с яблочными пирогами утрамбованы в морозилке, предпочла закрыть ее, в надежде больше не открывать, чтобы все это лавиной не хлынуло наружу. Не без усилий вытянув рюкзак из-под Коула, я порылась в своей одежде и по-хозяйски закинула в стиральную машину все грязное, найдя свежим лишь изумрудный кашемировый свитер и кожаные брюки из чикагского массмаркета.
Пенная ванна с шоколадной бомбочкой – однозначно самая роскошная компенсация, какая только может быть после того, как тебя пытались убить.
Я плескалась в пузырящейся мыльной воде почти полтора часа, вытянув ноги на мраморный бортик и попивая вишневый сок за неимением вина. В поисках его я перевернула вверх дном всю квартиру, но нашла только несколько любопытных фотокарточек. На одной из них стоял маленький Коул в полосатом свитере, а рядом с ним – мальчик в такой же одежде, но повыше ростом. В том же шкафчике, где отыскался полупустой фотоальбом, лежал и блокнот с заметками, обложка на котором заметно поистрепалась.
Лениво перелистывая страницы со списками продуктов и напоминаниями забрать вещи из химчистки, в какой-то момент я дошла до того, от чего вишневый сок пошел у меня носом.
– «Отсутствие глазных яблок у жертв», – прочитала я вслух, и даже горячая вода не спасла меня от озноба. – «Оторван язык. Отрублены фаланги пальцев. Предположительное оружие?»
Я остановилась на знаке вопроса, поставленном напротив записей, а затем перелистнула страницу и увидела еще штук двадцать таких же – в углах страниц, на полях, прямо между слов и вместо знаков препинания.
«Не установлено, не установлено, не установлено».
– Дакота Пирс, девятнадцать лет, – поежилась я, читая. – Эрик Нортмунд, двадцать шесть лет. Карла Сантьяго… Четырнадцать лет! Боже!
Я захлопнула блокнот, не в состоянии осилить следующую запись, написанную красной ручкой и подчеркнутую. Ощутив прилив дурноты, я швырнула заметки на раковину и погрузилась в воду с головой.