– Что вам нужно?
Незнакомец замирает, удерживая руки на талии, но больше не трогая ремень. А потом медленно оборачивается. Делает глубокий вдох, отчего его грудь вздымается, и мой взгляд непроизвольно скользит по литым изгибам. По шелковистым черным волоскам внизу живота, дорожкой убегающих вниз. Требуется немало усилий, чтобы оторваться о завораживающего зрелища. От упругого рисунка на животе, тех самых четких, тугих кубиков, которыми так любят восторгаться девушки. Я никогда не относилась к их числу, и в мужчинах обращала внимание совсем не на внешность. Но сейчас будто в один миг растеряла весь здравый смысл. Пялюсь на живот и грудь незнакомца и думать могу лишь о том, какая на ощупь его кожа.
Он сглатывает, и на шее дергается кадык. Поднимаю глаза выше, только теперь смотря, наконец, на его лицо. Чувствую, как становится тесно в легких. Нечем дышать, а остатки рассудка разлетаются, тают, как мороженое в жаркий день. И тоже, как от жары, пересыхают губы. Потому что ничего подобного я не видела в жизни. Еще и так близко.
Он не просто красив – идеален. Густые черные волосы с естественным блеском, выразительное лицо с точеными чертами. Смуглая, ровная кожа, волевой подбородок. Скулы, чуть тронутые щетиной. И совершенно невероятные глаза. Два завораживающих черных омута, затягивающих в свою дурманящую глубину. Длинные, пушистые, тоже черные, как смоль, ресницы.
И разбитые в кровь губы… Не понимаю, почему не увидела этого сразу, до безрассудства увлекшись рассматриванием всего остального. Но теперь понимаю, что парень совсем недавно дрался: кровь на губах еще свежая. А когда он начинает говорить, течет сильнее. Пират, не иначе. Раненый, пугающий, но от того не менее притягательный.
– Ваша комната? – хрипотца в его голосе отзывается где-то глубоко внутри сладкой тягучей болью. – Как неловко вышло… я был уверен, что она сейчас пустует…
Неловко? Я теряюсь, не зная смеяться мне или злиться. Он стоит передо мной полуголый, с разбитым лицом, ворвался фактически в мою спальню и считает, что это всего лишь неловко? Но одно хорошо: убивать меня и грабить дом, кажется, не собирается.
Страх понемногу отступает, и я говорю еще строже, не потому, что хочу его смутить, но чтобы привести в чувство себя саму, совершенно опьяненную таким обществом.