Наум Яковлевич, ему тогда лет за восемьдесят было, этим не ограничивался: не хватало ему витамина D, и для того, чтоб сократить его дефицит (это официальная версия), он выходил летними утрами на балкон в чём мать родила, то есть совершенно нагим, и загорал. Делал он это стоя, не стесняясь того, что его могли увидеть с балконов соседних домов или прохожие. Сколько времени практиковал он солнечные ванны, неизвестно, только проживающие напротив дамы не выдержали его либерального вида и пожаловались участковому. Пришлось старику при выходе на балкон надевать трусы: «Так пусть бы не смотрели. Что можно увидеть нового у мужчины? Какие у меня могут быть тайны? Нет, вы мне скажите, греку стоять голым в государственном музее можно, а бедному еврею появиться на минуту на собственном балконе, так это… это уже уголовное преступление… Я что, кого-то этим видом убил? Не пережили шока? Я просто грею свой скелет, который чуть подмёрз за полгода сибирских морозов и снега». А живи он в собственном доме, кто бы ему запретил выгуливать себя по двору в костюме Адама?
Воскресным ранним утром Громановские проснулись от нескончаемой мелодии дверного звонка и стука в калитку. Дверь пинали и били так, будто она в чём-то серьёзно провинилась. На улице громко переговаривались и кого-то ругали. Громановские никогда так рано по воскресеньям не вставали. В рабочие дни Елена Николаевна поднималась в начале седьмого, чтобы приготовить завтрак сыну и в семь часов проводить его на работу или на учёбу. И хотя она старалась делать всё тихо, к половине седьмого муж и дочь тоже просыпались, но не вставали, а ворочались в постелях, и только воскресенье для всей семьи было единственным днём, когда появлялась возможность поспать подольше, и вдруг такой тарарам. Ну есть ли совесть у людей? Опять кому-то что-то нужно?..
Так уже случалось в первые дни, когда они только заехали в этот дом, но не утром, а вечерами. Знакомиться с новыми соседями приходили живущие неподалёку одинокие дамы – бывалые пенсионерки. Первый раз произошло часов эдак в восемь или в начале девятого. Только поужинали – звонок в дверь, потом ещё звонок и нетерпеливый стук в калитку. А все устали за день, Николай Николаевич писал тяжело какой-то текст, он не получался, или то, что получалось, было неинтересно; Саша в своей комнате готовился к семинару, Елена Николаевна тоже работала за компьютером, Анечка делала математику: все были заняты, и вдруг незваные гости. Открыл Саша. Он вышел во двор и с кем-то некоторое говорил, потом вернулся и заглянул в комнату отца: