. Взносы – 10 динаров в месяц и еще два динара, если хотели пользоваться дополнительными льготами. В Союз могли вступить и члены семьи при ежемесячном взносе в 3 динара. Была предусмотрена и страховка в случае потери кормильца. Взнос в 14 динаров уплачивался каждых три месяца. Страховая сумма составляла 2 000 динаров
[84].
Бедняки, старики и старухи, бывало, с высокими титулами, бездомные могли надеяться только на благотворительную помощь.
Академик Сербской академии наук, лингвист И. Г. Грицкат-Радулович писала в свох живых воспоминаниях: «Сама я не забуду щемящего душу впечатления, которое произвела на меня жалкая конура княгини Шаховской. Мы с матерью побывали там однажды, потому что мать, прослышав о предельной нищете Шаховских, решила подыскать для княгини несколько уроков рояля. Про княгиню ходил слух, что она некогда была хорошей пианисткой. В этом ни на что не похожем жилище, куда входить нужно было через погреб с дровами, густо заснованный, черной паутиной, каким-то образом помещался рояль; под роялем были сложены старые журналы и ботинки в тазу. В комнате воняло – это был какой-то особенный запах, напоминавший не то гречневую кашу, не то очень засаленные игральные карты, которые иногда именно так и пахнут. Повсюду лежало тряпье, из кресел лезли жесткие усы. Зашел разговор о деле, но княгиня вскоре перевела его на тему о жидах. Проклятые жиды – они поработили нашу родину, они предали скипетр поруганию…»[85].
Им собирали деньги на различных вечерах с лотереями, устраивали кружковый сбор. И здесь по традиции первенствовали женщины, среди которых не было жестокосердных. Из обществ можно назвать Мариинское сестричество, цель которого – помощь нуждающимся. Такая же задача стояла перед Национальным обществом русских женщин, руководимым Анной Николаевной Алексеевой (урожд. Пироцкая), вдовой основателя Добровольческой армии. Оно действовало с 1929 г., собирая по крохам средства, которые шли на помощь в первую очередь одиноким женщинам и детям. На свои считанные-пересчитанные деньги эти женщины отправляли некоторое количество детей в летние детские колонии, устраивали праздники.
Быт – это и привычная еда. И русские торговцы с выгодой для себя старались для москвичей, петербуржцев, жителей провинциальной России. Здесь можно было жить почти как в Петербурге или в Москве: ходить к русским продавцам на базар, покупать селедку у какого-нибудь «Петровича», а гречку у «Петра Поликарпыча». За русской колбаской можно было зайти в колбасную «Валентина», а за парижскими окороками к Рождеству в русский гастрономический магазин «Югославия»