Когда я спросил его, обязательно ли человек, всё ещё остающийся самим собой, является злым? Он мгновенно ответил: «Нет, он не злой, в нем есть зло!» Для меня это означало отсутствие осуждения или просто восприятие того факта, что до тех пор, пока человек способен быть эгоистичным, в нём или в ней есть зло.
В его биографии рассказывается, что в 1925 году, когда ему было 30 лет, на корабле, направлявшемся в Индию, он узнал о смерти своего брата, и великая печаль охватила его. Но неделю спустя, достигнув берегов Индии, он стал совершенно умиротворенным. Позже он написал другу об этом опыте проживания реальности: «Пока есть сознание самого себя, есть смерть, одиночество и печаль. Я прошел через это, когда умер Нитья, и понял скрывавшееся за горем и его причиной. Я обманул смерть». Похоже, он имел в виду, что смерть брата пришла в форме личной печали и могла заманить его в ловушку состояния жалости к себе и последующих переживаний, как это случилось бы с большинством из нас. Вместо этого он увидел личное горе, понял значение смерти и привязанности и освободился. Какое качество сознания или разума должно быть, проникающее через опыт и вместо того, чтобы накапливать комплекс, предубеждение или новую обусловленность, замечающее истину и освобождение?
Один человек однажды сказал Кришнаджи, что ему очень повезло, потому что он вырос в Теософском Обществе с такими учителями, как Ледбитер и миссис Безант. Кришнаджи ответил: «Да, мне очень повезло, что у меня были такие учителя». Тогда мужчина сказал: «Нам не так повезло, мы проходим через обычные учреждения. Как мы можем прийти к истине?». И он ответил: «Сэр, мне повезло, потому что всё рассказанное ими попадало в одно ухо и вылетало из другого!». Он не обесценивал опыт общения с ними. Он имел в виду только то, что они не приучали его разум к его обучению. Всё его учение состоит в необходимости самостоятельного поиска пути к истине, а не принятии её от учителя, поскольку тогда она становится просто словами, а не самопознанием.
Брамин исчез из этой страны?
В последний раз, когда он посетил Индию в 1985 году, я обедал с ним в Раджгхате, и, как часто бывало, он задавал вопросы, звучавшие оригинально и от других вряд ли могли быть услышаными: «Сэр, брамин исчез из этой страны?» Я уточнил: «Это зависит от того, кого Вы имеете в виду под брамином. Четверть населения здесь считает себя браминами». И он сказал: «Нет, не по рождению, сэр, это так по-детски! Вы знаете, кто такой брамин?» Я спросил: «А кто попадает под Ваше определение брамина?» Он ответил рассказом: